Нити Данталли (СИ)

— Я сделал это, только потому, что вы попросили, — покачал головой он.

«С моим отцом было так же?» — невольно подумала Аэлин, но задать этот вопрос сейчас отчего-то не решилась. Казалось, она попросту не сможет находиться рядом с этим существом, если узнает правду. А сейчас, когда он полностью контролирует ее, она не хотела испытывать эти чувства. Исполнить условия, дождаться свободы, а потом можно будет решить, как быть…

— Скажите то, что хотели сказать, леди Аэлин, и покончим с этим. Я видел, как вы смотрели на меня. И как смотрите сейчас — вижу. Заклинаю, не бойтесь меня.

Охотница качнула головой, сжав кулаки.

— Я знала, что вы собираетесь сделать, когда соглашалась на это, — смиренно произнесла она. — Но не думала, что вы сделаете это так. Вы не просто убили их, Мальстен, вы устроили из этого… представление. Это была бойня…

Снова жестокие ассоциативные образы заставили Аэлин провести параллель с судьбой Грэга Дэвери и с Битвой Кукловодов. Мальстен в одной из лживых версий своей истории сказал, что отец охотницы хотел стать членом цирковой труппы в Малагории. Был ли Грэг частью таких представлений?..

Данталли поморщился.

— Леди Аэлин, — он качнул головой, — не подумайте, что я не понимаю ваших чувств на этот счет. Но хочу, чтобы поняли и вы: оценить… гм… по достоинству Красный Культ может только тот, кто сталкивался с ним лицом к лицу. Я сталкивался. Эти люди — они никого не щадят. Человек ли, иной ли — им неважно! Когда они находят возможность спалить кого-то на костре, они это делают без зазрения совести. К слову сказать, вам придется убедить вашего друга Ганса в срочном порядке бежать из Олсада. Теперь, когда Колер понял, что вы моя пособница — а он это понял — он того же мнения будет и о Гансе, ваше послание ему он теперь без труда разгадал. Завтра, если не сегодня к вечеру, господина трактирщика отведут на дознание. Формальное, где из него выбьют признание в пособничестве. Поверьте, Красный Культ этого признания добьется, для них это труда не составит.

Охотница молчала.

Мальстен тяжело вздохнул.

— Вы говорили с Колером лично, знаете о Ста Кострах, я рассказал вам о Хоттмаре. Неужели даже сейчас, после всего услышанного и увиденного, вы уверены, что эти жрецы не заслуживали смерти?

Аэлин поморщилась, словно от зубной боли.

— Вы мстили. И наслаждались этим, — неуверенно произнесла она.

— Не стану отрицать, — покачал головой Мальстен. — Но, не сделай я этого, уже завтрашним утром эти самые люди наслаждались бы при виде наших с вами тел, обугливающихся на кострах.

Охотница невольно вспомнила рассказ о жене Бенедикта Колера, которая приняла смерть от его руки. На его костре.

— Знаю, какие параллели вы сейчас проведете, — продолжил данталли, — и будете частично правы. Но вынужден напомнить: это война, леди Аэлин. Война между Культом и данталли, которая началась задолго до Битвы Кукловодов и не прекращается до сих пор. Мне подобных истребляют уже многие годы, обрекают на жестокую казнь, и вы не представляете себе, на какие зверства готов пойти Культ, чтобы заставить данталли сломаться под пытками и выдать кого-то из своих сородичей! Колесование, дыба, вырывание ногтей, раскаленные стальные сапоги — и это только начало. Данталли выносливы, нужна большая изобретательность, чтобы заставить их сломаться от боли. Культ срывает заживо участки кожи и прижигает открытые раны раскаленным железом, подвешивает заключенного к потолку за переломанные руки, параллельно ломает его с помощью дурманящих настоек, морит голодом и жаждой. А любимую их пытку знаете? Они раскрывают своему арестанту рот распорками и с помощью инструментов всаживают в зубы тонкие длинные иглы, смазанные каким-то жгучим травяным настоем. Говорят, от этого из глаз почти буквально можно высечь искры. С людьми всего этого враз не проделаешь, слишком быстро сдаются или и вовсе умирают. Разве что, за редким исключением. А данталли… только представьте, как Культ упивается своей властью в этот момент, понимая, что их жертва все это чувствует, просто вытерпеть может больше. Это так расширяет пространство для самых изощренных фантазий!

Аэлин прерывисто вздохнула. Воображение слишком живо рисовало картины страшных пыток, и сейчас, после увиденного женщина не могла больше этого выносить.

— Прекратите… — шепнула она.