Нити Данталли (СИ)

— Вы правы, я увлекся, — невесело усмехнулся данталли. — Да, справедливо будет отметить, что такие, как я, тоже не чисты на руку. То, что произошло во время битвы при Шорре — настоящее зверство. Я никогда не разделял подобных методов и лишь дважды в жизни отступился от этого принципа. Сегодня был второй, первый раз я сделал это, чтобы спасти своего друга от смерти на Войне Королевств. В остальное время при дэ’Вере я управлял своими солдатами и лишь страховал их от смертельных ударов врагов. Воюя на стороне Анкорды, я сеял в рядах наших противников смерть, но так бы делал любой воин, пришедший на поле боя сражаться. Я не создавал безвольных кукол, которые наталкивались на мечи, все наши враги погибали в бою как воины. Кровавая Сотня была серьезным противником, но уязвимым. Смертным. Реальным. Нас возможно было победить, просто кронцы и гинтарийцы были недостаточно для этого подготовлены. Со своей стороны я просто делал для своих людей все, оберегал их.

Из груди кукловода вырвался прерывистый вздох.

— А потом Красный Культ вместе с Рерихом VII объявили, что я поработил души своих солдат, и сожгли сто человек, не моргнув глазом. Сто верных подданных Анкорды, сто прекрасных бойцов, патриотов своего королевства — я знал их лично. Каждого. Это ли не зверство? Колер и Рерих VII сочли, что нет. Повторюсь: это война, леди Аэлин. И на войне не обходится без жертв. Если вас это утешит, за подобную жестокость со жрецами я вскоре расплачусь. И принять это я вполне готов. Тогда — сможете насладиться торжеством справедливости. Или, если хотите…

Мальстен кивнул, и стилет скользнул в руку охотнице. Аэлин изумленно уставилась на оружие в своей руке, и перевела округленные глаза на данталли, который сделал несколько шагов к ней. Теперь их разделяло совсем небольшое расстояние.

— Если хотите, убейте меня прямо сейчас. Скажите, что хотите этого, и я отпущу нити. Даю слово.

— Мальстен, я…

— Я еще в лесу сказал, что не буду сопротивляться. Вам — не буду. Вы хотели знать, был ли ваш отец участником моих представлений…

Аэлин ахнула.

— Как вы узнали? Вы слышите мои мысли?

— Некоторые — да, — невозмутимо кивнул кукловод, выдерживая взгляд ярко-зеленых глаз охотницы. — Так вот, ответ на ваш вопрос: да, был. Грэг Дэвери был одной из моих марионеток. Актером Малагорского цирка. Я выводил его на сцену, и под действием моих сил он исполнял сложнейшие номера. Зачастую даже смертельные — так решил хозяин цирка. Это было платой за жизнь вашего отца. За отсутствие пыток. Не боги весть, какая альтернатива, но я всегда следил за его безопасностью. И, покуда находился в Малагории, погибнуть или даже получить травму ему не позволял.

Аэлин поняла, что уже почти минуту не дышит. Из ее груди вырвался шумный вздох.

— Решайте, — кивнул данталли. — Как вы недавно сказали, «здесь и сейчас». Вы все еще на моей стороне? Или ваше мнение переменилось? Что бы вы ни выбрали, я скажу, где найти Грэга. Я вам должен. Так как, леди Аэлин?

Охотница покосилась на стилет в своей руке. Несколько секунд она колебалась. Чувства вспыхивали в ней одно за другим. Злость. Страх. Сострадание. Беспомощность. Отчаяние. Боль. Все это вихрем пронеслось у нее в душе, перед тем, как она, прикрыв глаза, тихо ответила:

— Давайте просто уйдем отсюда.

Стилет скользнул обратно в рукав. Данталли отвернулся, и путники, не сказав больше ни слова друг другу, поспешили покинуть Олсад, задержавшись лишь для разговора с Гансом.

Глава 5. Вестник беды

Урбен Леон вскочил, стукнув кулаками по столу с такой силой, что успел мельком испугаться за сохранность своих костей, однако вспыхнувшая злость пересилила все другие эмоции. Старческие глаза, казалось, зажглись с новой силой и теперь готовы были в буквальном смысле метать искры.

— Что?! — проревел жрец Леон, побагровев от ярости.

Бенедикт Колер остался невозмутимым. Он терпеливо вздохнул, медленно опершись руками на стол, словно издевательски приняв ту же позу, что и его собеседник. Стоявшие по бокам от двери кабинета старшего жреца Иммар и Ренард не пошевелились вовсе: они застыли со сложенными на груди руками, точно истуканы, и молча наблюдали за бешенством старика.

Бенедикт спокойно выдержал взгляд старшего жреца Олсада и невинно приподнял брови.

— С какого момента мне повторить? — спросил он, чем привел старика в еще бо̀льшую ярость, хотя, казалось, злиться сильнее было попросту невозможно. Жрец Леон был уверен, что, будь у него на столе хоть какое-то оружие, он, не задумываясь, убил бы наглеца. И плевать, как после этого пришлось бы отчитаться перед Кроном. Руки старика задрожали от бешенства, глаза налились кровью, лицо приобрело багровый с белыми пятнами оттенок.

— Вы растеряли все качества, кроме своей наглости, Колер?! — взревел жрец Леон, вновь стукнув уже раскрытыми ладонями по столу. — Пятнадцать человек! Я отрядил вам пятнадцать человек для охоты на одного — одного! — данталли! И вы так просто заявляете мне, что все они мертвы?!