Нити Дочерей Ночи

– Его величество распорядился начинать. Я не стал тревожить вас раньше, вы так давно не спали… – Паж Морина выглядел не лучше Бона – для него смерть хозяина была также невыносима.

– Благодарю, Кори. Я переоденусь и выйду. Когда начнется церемония?

– Эта ночь выделена на прощание, а на рассвете уже…

Кори не мог выговорить страшное слово, которого они все старательно избегали, – погребение.

Тело Морина, как и всех других умерших в городе, закопают в Боре Мертвых за пределами замка. После погребения у изножья могилы посадят саженец. Когда он окрепнет, то будет провожать и встречать солнце на краю обрыва – Бон распорядился, чтобы Морину выделили участок с живописным видом. Родственники умерших часто выцарапывали на коре деревца имя того, кто ушел от них сквозь Лунные врата с Великим Черным. Они приходили и разговаривали с умершим, когда становилось совсем тоскливо. Бон не готов был пока даже думать о таком. Он решил, что начнет с малого: попытается пережить следующий рассвет.

– Спасибо, Кори. Отдохни, я соберусь сам, увидимся на… – Теперь уже принц не смог закончить фразу.

Когда Кори удалился, Бон невольно позавидовал ему: в такой скорбный день пажу, в отличие от него самого, не придется общаться с клубком дворцовых змей, уже заточивших острые зубы и накопивших достаточно яда, чтобы всласть попировать возле свежей могилы.

* * *

Принц оттягивал свое появление в зале торжеств настолько, насколько мог. Он велел принести воды, чтобы умыться, нарочно медленно надевал сорочку, придирчиво выбирал камзол, дважды примерял и дважды снимал корону. Но все эти ухищрения не давали ему шанса избежать появления на полуночной трапезе.

Толпа в зале торжеств была похожа на студень, который подрагивал и вибрировал, медленно перекатываясь из одного угла в другой. Над головами вился шлейф едкого ожидания. Дамы надели свои самые красивые и откровенные черные платья, контрастирующие с молочной кожей грудей, приподнятых корсетами до немыслимых высот. Когда еще представится возможность так шикарно погоревать? Мужчины были похожи один на другого и живо интересовались лишь лившимися рекой напитками. Им не было никакого дела до умершего, чье тело покоилось в конце зала. Бон наблюдал за происходящим из-за гардины и с каждой секундой все больше хотел сбежать. Но его заметил кто-то из лакеев и, вероятно, чтобы выслужиться, выскочил вперед и громко прокричал на весь зал:

– Его высочество Иолантий Бониций Освальд Третий!

Гул мгновенно затих. Сотни пар глаз устремились на принца и принялись изучать его фигуру. Мужчины ограничились кивками, женщины же будто участвовали в негласном соревновании: присесть в реверансе ниже соседки.

К Бону тут же подбежал Кори и вручил ему кубок. Принц осушил его залпом, теша себя надеждой, что хмельной напиток хотя бы немного притупит чувства. Но вино оказалось бессильно. Спустя миг к принцу ринулась толпа. Выстроившись в очередь, вельможи всех мастей выражали ему соболезнования, не экономя велеречивых слов и искусно притворяясь, что скорбят вместе с королевским домом, вытирая сухие глаза платками с именными вышивками. Каждый из них считал долгом подозвать красавицу дочь, которая, конечно, тоже невыносимо скорбела. Юные девы в знак глубочайшего сожаления тут же, расплываясь в улыбках, начинали кокетничать, строить глазки и призывно обмахивать себя веерами.

– П-п-позвольте п-п-представить, в-в-ваше выс-выс-высочество, мою д-д-дочь Алисию, – заикаясь, произнес один из главных советников отца, Кепель. – Она, к-к-как и я, к-к-крайне расстроена с-с-смертью этого поистине в-в-величайшего ч-ч-человека.

Миловидная барышня с обаятельной улыбкой, аккуратным курносым носиком и выразительными глазами встала по правую руку своего отца и с наигранной смущенностью затрепетала ресницами, но вот открывать рот ей явно не стоило.

– Папа прав, я вне себя от слез и горя, – откровенно врала девушка, выглядевшая как майская роза, выспавшаяся на перине из облаков. – Марис был таким… таким…

Ее лепет стал последней каплей. Не имея больше и грамма терпения на подобный фарс, Бон спешно попрощался с Кепелем и его уже переставшей казаться милой дочерью и, к разочарованию публики, стремительно покинул зал.

Чтобы избавиться от зловония вранья и подхалимства, принц выбежал во двор, на свежий воздух. Ноги несли его подальше от толпы – в тишину, которую сейчас можно было найти разве что на конюшне. Он шагал быстро, чтобы никто из этих разряженных и пьяных индюков не смог его догнать, однако возня за спиной говорила о том, что кто-то все-таки не оставлял попыток сосватать ему очередную прелестницу. Бон замедлил шаг на повороте и огляделся – никого. Чуть погодя он повторил маневр, но снова никого не увидел. Не мог же он устать настолько, что шаги ему почудились? Принц нырнул в узкий проход и спрятался в тени. Если бы за ним гналась очередная сваха, то она бы делала все, чтобы он ее заметил. Значит, преследователь не хотел быть обнаруженным. Только наемников ему сегодня не хватало.