Нити магии

– Тебе не кажется, что на этой неделе ей и так хватило забот и без твоих трюков? – рычит Брок. – Ты поставила нас обоих в ужасное положение, – он укрывает Дорит одеялом. И он прав. Я внезапно чувствую себя пристыженной.

– Извини, – негромко говорю я. Цветы у моих ног пахнут так сильно, что у меня кружится голова.

– Может быть, в следующий раз, когда тебе захочется поноси́ть чей-нибудь краденый наряд, ты переоденешься полицейским офицером и допросишь Филиппа? – говорит Брок.

– Извини, но я не крала это платье. Я его одолжила.

– Словоблудие, – фыркает он.

Но это не так. Я не воровка. Есть грань между небольшим озорством и преступлением, и она не была пересечена. Я, конечно, не могу позволить себе купить ни один камень в этом ювелирном магазине, но не стала бы их красть. Когда я что-то беру – допустим, ткань и бисер у Торсена, – то плачу за это или отдаю обратно.

Одолжить – не то же самое, что украсть. И это неожиданно зарождает в моей голове искру света.

– На самом деле, – говорю я, – спасибо. Ты только что подал мне идею насчет того, что одолжить в следующий раз.

Я не могу украсть один из этих камней. Но, может быть, могу одолжить один из них – как бисер для Евы или это платье, – а потом положить его обратно прежде, чем Филипп узнает о его исчезновении.

– Кстати, пожалуйста, – сухо отвечает Брок. – За то, что помог тебе там.

– Спасибо, – искренне отзываюсь я. Он что, использовал магию, чтобы вырастить эти цветы? Должно быть, да. Если бы кто-то еще на прошлой неделе сказал мне, что Брок рискнет применить магию, чтобы помочь мне, я ни за что не поверила бы в это. – Я должна тебе ответную услугу.

– Будем считать, что ты ее одолжила, – Брок откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза. – И это значит, что когда-нибудь ты должна будешь ее вернуть.

Украдкой бросаю взгляд на Дорит, дабы удостовериться, что она не слушает. Грудь ее равномерно вздымается и опадает: повариха спит. Я достаю из сундука свою форму. Она кажется колючей после роскошного атласа, из которого сшито платье Хелены.

– Мне… э-э… нужно переодеться обратно, – говорю я и подтягиваю огромный букет роз к себе на колени, чтобы загородить Броку обзор, а потом начинаю расстегивать платье. – Даже не смей смотреть в эту сторону, – предупреждаю я.

– Шутишь? – хмыкает он. – Якоб меня прибьет.

– Сначала тебя прибью я. И… э-э… понятия не имею, о чем ты говоришь, – отвечаю я, ощущая, как лицо заливает жар.

– Верно. Вы оба деликатны, как ручная граната, – угрюмо говорит Брок. Но я замечаю, что он старательно смотрит в окно. Спустя пару минут мрачного молчания он удивляет меня еще сильнее, сказав: – Если ты решишь одолжить еще что-то, я хочу в этом участвовать.

К тому времени, как карета останавливается на лужайке перед особняком, я снова одета в форму служанки, на голове у меня капор, а платье госпожи Вестергард вновь упрятано в кофр.

– Прежде чем прибегнуть к одалживанию, я хочу попробовать кое-что еще, – сообщаю, туже завязывая ленты капора под подбородком. – Надеюсь, дальнейшее уже не понадобится.

– Никак не могу понять, то ли ты непомерно умна, то ли невероятно глупа и наивна.

– А я не могу понять, ненавижу тебя или нет. Ты делаешь все, чтобы мне было трудно определиться. Вот, держи, – говорю я и отпираю кофр, откуда достаю зашитую куртку Брока и бросаю ему.

Он проводит пальцами по тому месту, где был разрыв. Оно выглядит так, словно ткань никто и не рвал.

– Ты действительно вплела в шов грязное ругательство? – спрашивает он, и я поджимаю губы.

На самом деле я зашила прореху именем Айви и датами ее рождения и смерти. Так же, как вплетала в швы своей одежды имена своих родных.

– Ты не хочешь этого знать, – неприязненным тоном отвечаю я, когда мы вылезаем из повозки.

Он резко толкает меня локтем в бок, а я подставляю ногу, чтобы он споткнулся. Но потом мы поворачиваемся, чтобы помочь Дорит выбраться, и когда входим в дом Вестергардов, то идем почти бок о бок.

Глава двадцать вторая

Филипп.

3 января 1867 года.

Особняк Вестергардов

В своих кошмарах я погружаюсь обратно в войну.

Я снова в том же самом месте и опять сражаюсь за княжества. Это бесконечный цикл, подобный ярмарочному зеркальному коридору, который отражает все снова и снова. Я гордился тем, что ношу имя Вестергардов. Гордился тем, что сражаюсь за Данию. Эти княжества стоили жизни моему отцу, и я собирался приложить все силы, чтобы они не пропали впустую. В противном случае это было бы все равно что променять время, которое я мог бы провести рядом с отцом, на те земли, которые мы едва отстояли, на еще несколько бессмысленных лет. И потому я надел форму, смазал ваксой кожаные сапоги и пошел на войну вместе с другими.

А там был серый дождь, делавший все холодным и мокрым. Делавший землю скользкой, а надежную почву – предательской. Война ощущается точно так же. Твердая почва становится все менее и менее надежной.