Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

Как ему наказывал Анатолий Аронович, юноша вышел у театра имени Алишера Навои, чтобы пересесть на другой трамвай, который довез его до Министерства просвещения Узбекской ССР. Здание Министерства стояло прямо у остановки, и Камилл сразу нашел его по прибитой у входа красивой вывеске. Отворив тяжелые створы дверей, Камилл вошел в просторный холл, где дежурный спросил его, по какому он делу. Камилл показал ему письмо, и дежурный велел передать его в экспедицию, куда поступают все письма. Но Анатолий Аронович предупредил своего ученика, чтобы тот не отдавал письмо никому, а сам добился приема в том кабинете, в котором ему сразу же отпечатают и дадут прямо в руки разрешение на пересдачу. Поэтому, прошествовав, якобы, в экспедицию, Камилл быстро поднялся на второй этаж и, поискав, нашел комнату с трафаретом секретариат. Сидевшие там тетеньки были внимательны к юноше, но объяснили ему, что прием посетителей происходит только до двух часов. Так что надо молодому человеку придти в другой день и зайти в комнату такую-то на третьем этаже. Огорченный Камилл все же поднялся на третий этаж, но двери нужной комнаты были закрыты. Сунулся, было, упорный парень в соседнюю комнату, но там ему сказали, что, во-первых, этими вопросами занимаются в другом кабинете, а, во-вторых, приемные часы с утра. Еще, наверное, полчаса бродил Камилл по коридорам Министерства, возвращаясь, то и дело, к заветной двери, и в один из подходов увидел, что дверь приоткрыта. Не стучась, парень вбежал в комнату, где за одним из столов сидела пожилая женщина в очках.

- Приема нет, - предупредила женщина вопрос посетителя.

Камилл сказал, что он приехал издалека, что у него срочное дело, вот письмо.

- Сдайте письмо в экспедицию, - кратко ответила женщина, и опять занялась своим делом. Настырный Камилл не стал объяснять ей, что для него, находящегося под гласным административным надзором, посещение Ташкента является большой проблемой, он просто сказал, что ему надо получить очень важное для него разрешение, что он вынужден сегодня вечером выехать из Ташкента. Женщина, не отрываясь от своего дела, отвечала, что этим вопросом занимается Василиса Николаевна, которая сейчас отсутствует и будет только завтра утром. Камилл понял, что сегодня он своего дела никак завершить не сумеет.

Выйдя на улицу, юноша постарался успокоить себя. Что ж, придется приехать вновь на следующей неделе. Комендант, вроде бы, доброжелателен, выпишет другое разрешение. И Камилл решил прогуляться по столичному городу.

Он, между прочим, прежде уже трижды посещал Ташкент, но это были своеобразные посещения. Дело в том, что учительница химии Маргарита Алексеевна была большой любительницей музыкальной классики и взяла на себя организацию коллективных поездок учеников в недавно построенный Театр оперы и балета, носящий имя великого поэта Алишера Навои. Она заранее, по заявке, покупала билеты на вечерние спектакли, а ученики через своих классных руководителей приобретали эти билеты. И в назначенный вечер около двух десятков старшеклассников веселой компанией в кузове заказанного заранее грузовика ехали в Ташкент и выгружались из машины прямо у широких ступеней театра. Шофер грузовика дремал в кабине, пока любители искусства слушали оперу или смотрели балет, а во время длительных антрактов ходили по великолепным залам прекрасного здания театра, восхищаясь неподражаемыми картинами, выполненными узбекскими мастерами в технике резьбы по ганчу, то есть по особому виду алебастра. После спектакля ученики ехали от здания театра по ночному Ташкенту домой, так что знакомство со столицей Узбекистана было весьма ограниченным.

Во время первого посещения театра ученики слушали оперу «Евгений Онегин». Большинство учеников с восьмого по десятый класс впервые слушали эту оперу, хотя отдельные партии, часто исполняемые по радио, слышали, надо полагать, все. Что касается Камилла, недавно только выбравшегося из далекой страны журчащих арыков и цветущих садов, где не ходят поезда, и откуда до ближайшего театра три дня скачи, не доскачешь, то он оказался к тому времени изощренным меломаном, прослушавшим не раз многие шедевры оперного искусства. Как такое оказалось возможным?