Нити Жизни

Превозмогая боль от этого звука, он схватился за уши, неловко поднялся и опрометью бросился к зданию, не пытаясь разбираться в причинах передышки. Визг звенел, изредка переходя в нечеловечески громкий стон. В дверях он столкнулся с румяным запыхавшимся Сармиком, тот пропустил будущего князя, подтолкнув его в спину. Оказавшись в холле, среди перепуганных людей, Нэвлис отвел руки от ушей. Теперь в них немилосердно звенело. Следом за Сармиком ввалилась Корбу без своей вороновой шапки. Весь ее плащ залепило снегом. Последним, почти на четвереньках, в здание забежал Кам и тяжело рухнул на пол. Вместе с его появлением чудовищные стоны и визги стихли, и тут же пурга взвыла с новой силой, словно от досады. Яростный удар воздуха пришелся прямо на двери. Стоящие у выхода испуганно отшатнулись.

– Я думал, это конец! – ошарашенно и восхищенно поделился с окружающими Сармик.

Нэвлис полностью разделял его мысли. Звон в ушах проходил. Он немного подышал, чтобы успокоить колотящееся сердце и, вложив в голос всю свою благодарность, обратился к распластавшемуся на полу Каму:

– Третья польза принесена, признанный шаман Талви. Да еще и с избытком. Это ведь тебе мы обязаны своим спасением? Ударом звука отвел пургу?

Кам легко кивнул, не в силах открыть рот. На его лбу выступила испарина. Это шаманство потребовало от него предельного напряжения разума и тела, чтобы перенести в мир людей силу своего духа. Горожане облегченно засвистели и захлопали, но новый удар пурги в двери быстро свел радость на нет.

Сармик протянул Каму руку и помог сесть:

– Мы оставим твоей амагят подношение по вкусу, а потом выпьем вместе. Что скажешь?

Кам принял помощь и кивнул ему.

– Господин, а дальше что? – выкрикнул кто-то в толпе.

– Будем ждать. Разве есть другой выход? – вздохнул Нэвлис.

Он уже оправился от потрясения, рукой привел растрепанные волосы в порядок и уселся на пол.

– Надеюсь, Дар сможет что-то предпринять.

Глава 7. Заступник

Талви, столица региона Изыски на севере Ангардаса

Едва черная пурга сорвалась с берегов Ледяного моря и понеслась крушить Талви, Дархан оставил свое тело в меховой постели, на полу простого дома из серого камня, и отправился в мир духов.

Обычному человеку нужно умереть, чтобы пройти за завесу, но шаманы способны по своей воле посещать иные миры, и общаться с их обитателями. Это ремесло опасно. Любой из духов может сильно навредить душе шамана или вовсе ее сожрать, а тело забрать. Трезво оценивая все риски, шаманы с духами ведут себя осмотрительно, и без нужды их обиталище не посещают. Но только не Дархан.

В Нижний мир спустилась ночь, показался месяц в зеленой дымке. Стояла гулкая тишина. По земле волочились клочья густого тумана. С крутого утеса шаман ясно видел верхушки черных кедров и, в просветах, тоненькие струйки дыма, вьющиеся из чумов, в которых жили души мертвых людей.

В воздухе над Дарханом время от времени мелькали истинные владельцы Нижнего мира: одни похожие на людей, другие не поддающиеся описанию. Проворные духи первой искры, которые выглядели как рой огненных мошек, поднялись с соседнего утеса и разлетелись по тайным и явным лесным кострищам, домам небожителей и каминам в мире людей. Дух головной боли, по виду как набитый мешок, с треском приземлился на ветки кедра.

Шаманом пока никто не интересовался, и это весьма его устраивало. На своей шкуре он успел познать, что одни обитатели этого мира хотят навредить людям, другие рвутся помогать, а третьим нет до них никакого дела. Но будет ошибкой делить духов на добрых и злых по их намерениям, ведь понимание вреда и пользы у них своеобразное, а нормы морали заставят волосы на голове шевелиться.

Поэтому Дар просто крепко держался за миг спокойствия и отдыхал, как отдыхает человек, который вдруг отошел на обочину оживленной улицы и зачарованно уставился на поток горожан в разноцветных платьях. В мире духов шаман чувствовал себя на своем месте, как нигде больше. Здесь все пронзала великая песнь, нанизывая каждое существо, каждую частицу пространства на невидимую нить, создавая единое причудливое плетение. Песнь звучала внутри. Она бесконечно лилась, меняла тональность, погружала в поверхностный сон, когда тело расслаблено, а разум чист и воспринимает все с предельной ясностью. Песнь тянула великая паучиха7, сидящая у корней мирового древа. Она же и создавала новые невидимые нити, и прокидывала их дальше и дальше, изредка отсекая старые или запутавшиеся. Шаман не знал и не хотел знать, сколько времени прошло. Он наслаждался своим состоянием и изредка косился вниз, на чумы мертвых людей.

Особенно его интересовал один – полотнище которого так сильно провисало, что жерди напоминали ребра голодающего. Время от времени из чума выходила высокая темноволосая женщина с впалыми щеками. Она то бросала склизкие синеватые потроха рычащим псам, что сторожили стадо полудохлых оленей, то выплескивала из таза мутную серую воду.