Читаем Нити зла полностью

Они растворились в тенях. Тсата уверенно вел, Кайку следовала за ним, напряженно оглядываясь и прислушиваясь в ожидании опасности. Вдалеке послышался вой и рев: другие искаженные нашли тело, но поделать уже ничего не могли.


Взгляд Кайку остановился на маске, которая лежала рядом с ней на земле. Расположившийся тут же на полянке Тсата перехватил этот взгляд.

— Она тебя выпивает, да? — мягко спросил он.

Кайку слегка кивнула. Потом подняла сумку и бросила поверх маски, чтобы скрыться от ее насмешливого взгляда.

Ночь выдалась теплая, но прохладный ветерок уже намекал на то, что лето и осень не бесконечны, и зима не за горами. В темноте чиккики трещали и щелкали, как сухие ветки в костре, поддерживая мелодичный хор других ночных насекомых, в который вплетались редкие крики живущих на деревьях животных. Сквозь едва покачивающуюся сеть листвы над головой проглядывало гладкое лицо Нерин, заливая маленькую прогалину умиротворяющим светом. Лунные лучи выхватывали из темноты крупные, похожие на узловатые арки корни деревьев и островки мелких растений, что приютились здесь. Лениво кивали лунные цветы с перламутровыми лепестками-звездочками, ловя льющийся сверху живительный свет.

Полянка лежала примерно в миле от барьера ткущих, Кайку и Тсата никогда не отдыхали на опасной территории. А теперь, когда враг встревожен, рисковать и вовсе не следовало. С тех пор как первый искаженный застал их врасплох и им пришлось его убить, хрящевороны стали летать чаще, а количество патрулей увеличилось вдвое. На этот раз им едва удалось уйти: они потратили драгоценное время на изучение странного скользкого существа в шее дозорного, и только развитый инстинкт Тсаты предупредил о приближении других искаженных. Вот и еще загадка: откуда существа узнали, что один из них мертв?

Кайку уже не раз укрывала их от зловещего внимания ткущих, ставила щит, когда невидимое присутствие прокатывалось по Разлому — ткачи искали загадочных чужаков. Они подозревали, что дело неладно. Внезапная смерть одной зверушки наверняка их напугала, недаром они усилили охрану. Но найти корень зла им не удалось.

Ткущие мыслили ограниченно. Им представлялся некий житель Разлома, возможно, член какого-то местного племени, который неведомым способом прошел через барьер и оказался в ловушке. Тот факт, что кто-то свободно ходит через барьер туда-сюда, просто не укладывался в их головах, поэтому они ни разу не заглянули за пределы своей вотчины. Разумеется, искаженные тоже не пересекали невидимой границы, и Кайку и Тсата вовсю пользовались своим преимуществом, спали и строили планы в относительной безопасности.

— Я хочу извиниться, — без всякого видимого повода сказал Тсата.

— Да? — мягко спросила Кайку.

— Я несправедливо тебя осудил. — Он сменил позу на более удобную — сел со скрещенными ногами. Одна из немногих манер, общих для охамбцев и сарамирцев.

— Я уже и забыла об этом, — солгала Кайку, но Тсата слишком хорошо узнал сарамирцев, чтобы ей поверить.

— Мы, ткиурати, считаем необходимым говорить, что думаем, — пояснил он. — У нас нет собственности, паш строится на общности. Мы делимся всем. И держать что-то внутри — плохо. Если кто-то во время каждого обеда накладывает себе слишком много еды и мы злимся на него, то мы скажем ему об этом, чтобы недовольство не нагнаивалось. Равновесие держится на одобрении или неодобрении паша и том, что мы все считаем благом. Кайку пристально посмотрела на него.

— Я говорил, что ты пошла с этой экспедицией из эгоизма, и это остается правдой. Но, делая свое дело, ты ведешь себя неэгоистично. Ты многим жертвуешь, никого ни о чем не просишь, делаешь все сама. Я восхищаюсь этим. Ты не похожа на остальных сарамирцев.

Кайку не знала, гордиться ей или обижаться, потому что, сделав ей комплимент, Тсата нелестно высказался о ее соотечественниках. Она решила отнестись к его оценке снисходительно.

— Ты жесток в своей прямоте и честен в своих суждениях. — Она устало улыбнулась. — Нужно время, чтобы привыкнуть к такому. Но твои слова не оскорбили меня.

Выражение его лица нисколько не изменилось. Кайку уже привыкла к нему и не обращала внимания на странные детали внешности: жесткие, зачесанные назад рыжие волосы, необыкновенно бледную кожу, завитки бледно-зеленых татуировок, покрывающие лицо и руки до кончиков пальцев. Он уже не казался чужестранцем, но воспринимался как чудак сродни Люции. И языковой барьер уже не сковывал ткиурати. С тех пор, как он высадился на родной для нее берег, его сарамирский стал поистине безупречным. Когда хотел, он выражался безукоризненно.

— Тсата, что ты думаешь о нас? Об искаженных вроде меня?

Тсата задумался.

— Ничего, — ответил он наконец.

— Ничего?

— Мы не выбираем обстоятельства, при которых рождаемся.

Сильный человек может родиться сильным ребенком, может всегда превосходить своих товарищей в борьбе или поднятии тяжестей. Но если он полагается только на свою силу, то будет уязвим с других сторон. Важно лишь то, как мы используем или преодолеваем то, что у нас есть.

Кайку вздохнула.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже