Ницше

Уважать великое безобразие, великую неудачу! Это последнее слово философии трагедии. Не переносить все ужасы жизни в область Ding an sich, за пределы синтетических суждений a priori, а уважать! Может идеализм так относиться к безобразию? Когда Гоголь сжег рукопись второго тома «Мертвых душ», его объявили сумасшедшим — иначе нельзя было спасти идеалы. Но Гоголь был более прав, когда сжигал свою драгоценную рукопись, которая могла бы дать бессмертие на земле целому десятку не «сумасшедших» критиков, чем когда писал ее. Этого идеалисты не допустят никогда, им нужны «творения Гоголя» и нет дела до самого Гоголя и его «великой неудачи, великого несчастья, великого безобразия». Так пусть же они навсегда покинут область философии! Да и зачем она им, наконец? Разве их заслуги недостаточно оправдываются ссылкой на железные дороги, телеграфы, телефоны, потребительные общества и даже на первый том «Мертвых душ», поскольку он способствует прогрессу? Философия же есть философия трагедии. Романы Достоевского и книги Ницше только и говорят, что о «безобразнейших» людях и их вопросах. Ницше и Достоевский, как и Гоголь, сами были безобразнейшими людьми, не имевшими обыденных надежд. Они пытались найти свое там, где никто никогда не ищет, где, по общему убеждению, нет и не может быть ничего, кроме вечной тьмы и хаоса, где даже сам Милль предполагает возможность действия без причины. Там, может быть, каждый подпольный человек значит столько же, сколько и весь мир, там, может быть, люди трагедии и найдут то, чего они искали… Люди обыденности не захотят переступить в погоне за таким невероятным «быть может» роковую черту.

Ницше сформулировал одну из основополагающих идей философии жизни, согласно которой жизнь — тяжелое, порой смертельное усилие, полное страданий и страхов. Жизнь опасна! Но в этом — вся прелесть жизни: «Это и была Жизнь? Ну и что ж! Попробуем еще раз!»

Для Ницше смысл amor fati — ничего не изменять ни впереди, ни позади во веки веков: «Не только выносить необходимость — еще меньше скрывать ее от себя — всякий идеализм есть ложь пред лицом необходимости, — но любить ее».

Аmor fati есть формула величия, говорит Ницше, гарант богоравности человека: «будете, как Боги» — другая сторона этой формулы. Парадоксальным образом amor fati и воля к могуществу — одно: возлюбить судьбу — стать Богом, обрести Божественную силу.

Аmor fati — это вечное «да» бытию, жизни как она есть, реальной, а не вымышленной истории. Как считал К. Ясперс, в amor fati соединяется, казалось бы, несоединимое: напряженная активность осуществления того, чего еще нет, и любовное принятие того, что происходит. При этом у Ницше речь идет не о пассивном подчинении человека необходимости, но об изначальной обращенности познания к неизведанному, об активности, созидании, творчестве, о совмещении космических горизонтов и горизонтов личности в единстве становления и бытия (А. Аствацатуров).