Нью-Йорк

Патриоты прибегли к тактике лесорубов: валили деревья на пути, угоняли скот и забирали всякое продовольствие. Армия Бергойна, оказавшаяся в лесной глуши, пришла в деморализованное состояние. Два генерала-патриота, Горацио Гейтс и Бенедикт Арнольд, измотали ее в двух сражениях при Саратоге. И хотя британские и гессенские отряды Бергойна дрались отважно, они не получили подкрепления с Юга и были сломлены превосходящими силами противника: в милиции патриотов насчитывалось семнадцать тысяч бойцов.

– Саратога подает знак, – рассудил Джон Мастер. – Сколько бы ни было войск у британцев, у местного ополчения всегда будет больше. А главное, возможность победы американцев осознали те единственные люди, которые идут в расчет.

– Кто же это? – спросила Абигейл.

– Французы.

В декабре Джеймс отметил, что если Саратога стала поводом к ликованию патриотов, то в армии Вашингтона оно почти не ощущалось. Конгресс покинул Филадельфию, а Хау в ней утвердился, и армия патриотов, сократившаяся до двенадцати тысяч бойцов, к приходу зимы очутилась в незащищенной сельской местности. Впрочем, Вашингтон уже нашел, где стать на постой.

Вэлли-Фордж. У этого места имелись свои достоинства. Вэлли-Фордж защищали возвышенности Маунт-Джой и Маунт-Мизери, а также река Скулкилл; до Филадельфии было двадцать миль – удобная позиция для наблюдения за перемещениями британских войск.

Армия патриотов незамедлительно принялась строить лагерь. Городок вырастал на глазах, бревенчатые хижины ставились группами, и к концу работ их было уже больше тысячи. По крайней мере, все были заняты, а вскоре весьма возгордились своими трудами. Но Джеймс то и дело уводил отряды за несколько миль на поиски подходящей древесины. Вашингтон твердил, что главное при строительстве – надежная, глухая крыша.

– Нас ждет не северная зима, а филадельфийская, – напоминал он.

В скором времени янки поняли, о чем шла речь. Вместо северного снега, который закупоривает все, на что ложится, долина Вэлли-Фордж страдала от зимы иного рода. Порой бывали и снег, и ледяной дождь, но все это быстро таяло. Затем начинался просто дождь, вода просачивалась в каждую щель, где застывала вновь. Сухой мороз севера мог убить бесприютного человека, но студеные, сырые ветры и цепкий холод в Вэлли-Фордж пробирали до мозга костей.

Бревенчатые хижины или нет, а одежда представляла собой лохмотья, многие были босы, и все влачили полуголодное существование. Снабженцы старались как могли. Река поставляла рыбу. Иногда удавалось поесть мяса, в большинство же дней выдавали по фунту приличного хлеба на человека. В большинство. Но иногда обходились только лепешками, как мрачно называли безвкусную выпечку из муки на воде, – все, чем были богаты повара. Джеймс даже видел, как люди варили суп из травы и листьев. Через несколько недель треть армии полностью вышла из строя. Лошади превратились в живые скелеты и часто околевали. Во всей округе не осталось ни одной коровы, и поживиться было нечем. А если Джеймса посылали за продовольствием по окрестным селениям, то в качестве денег он мог предложить лишь бумажки конгресса, которым не доверяло большинство торговцев.

Хоронили ежедневно. Время шло, и счет покойников пошел на сотни, достиг тысячи, потом двух тысяч. Порою Джеймс задавался вопросом: выжили бы они вообще без примкнувших гражданских – в основном жен и родственниц бойцов? Неусыпно заботясь о своих мужчинах, они между тем получали половину пайка и половину же жалованья. В феврале к ним присоединилась Марта Вашингтон. Сам Вашингтон всегда держался перед бойцами орлом, но Джеймс узнал его достаточно хорошо и видел, что наедине с собой он был близок к отчаянию. Хотя и он, и остальные младшие офицеры делали все, чтобы поддержать командира, однажды он сказал миссис Вашингтон: «Генерал спас армию, а вы спасли генерала».

Утешением Вашингтону служил молодой человек, которого прислал из Франции неутомимый Бен Франклин. Он прибыл несколько месяцев назад. Хотя ему было всего двадцать, он успел послужить в мушкетерах. В Америке его сразу произвели в генерал-майоры.

Мари-Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Лафайет, был богатым молодым аристократом с отличным родовым имением. Его оставшаяся во Франции молодая жена была герцогской дочерью. Его предок был соратником Жанны д’Арк. И он покинул Францию в поисках одного и только одного. La Gloire. Он жаждал славы.

Решив, что это может укрепить добрые отношения с французами, Вашингтон взял его в штаб. И вскоре, к своему удивлению, обнаружил, что обрел второго сына.