Нью-Йорк

Кодфорды занимали пятнадцатикомнатные апартаменты возле Метрополитен-музея на Пятой авеню. Это были хоромы вдвое больше квартиры Горэма и Мэгги. Питер также имел дом в Хэмптонс, у пруда Джорджика, а также еще одну квартиру в Ноб-Хилл, в Сан-Франциско.

Беседа текла легко во всех отношениях. У них было общее прошлое, одинаковые взгляды и кое-какие совместные воспоминания. Горэма заинтересовал тот факт, что Питер тоже настороженно относился к доткомовскому буму.

– Денег сделано много, но предстоит серьезная коррекция, – сказал он.

Питер осведомился насчет политики предоставления ссуд в коммерческих банках. Изменилась ли она за год? Он обрисовал ситуацию в компании, где был миноритарным акционером. Что посоветует Горэм, если они обратятся за ссудой в коммерческий банк?

Поговорили о семьях, и Горэм и Мэгги узнали, что Питер и Джуди потеряли сына.

Затем обсудили «проблему 2000 года». Произойдет ли всемирный компьютерный сбой, когда обнулится дата?

– Банк потратил на подготовку к этому целое состояние, – сказал Горэм, – но Мэгги думает, что вообще ничего не случится.

Он спросил у Питера, в какие отрасли тот собирается инвестировать.

– Приоритет останется за Америкой, – ответил Питер. – Европа все больше отходит на задний план. Мы полагаем, что в будущем зоной роста станет Дальний Восток. Через пару лет мы с Джуди, может быть, переберемся на Гавайи поближе к месту событий.

Вечер прошел хорошо, и Горэм с Мэгги отправились домой пешком по Пятой авеню.

– Мне очень понравилось, – сказала Мэгги. – Какая приятная неожиданность – встретиться с Джуди!

Горэм кивнул, но ничего не ответил. Они молча прошли квартал.

– Сколько, по-твоему, у Питера денег? – наконец спросил он.

– Понятия не имею.

– Как минимум миллионов сто.

Сто миллионов! Когда-то это были большие деньги. Но планка давно взлетела, особенно за последние двадцать лет. Горэм полагал, что при нынешней мировой экономике сто миллионов для такого по-настоящему успешного человека, как Питер, – всего лишь стоимость входного билета в круг избранных. Сколько сейчас в Нью-Йорке людей, у которых есть сто миллионов долларов? Полно. Богатством с большой буквы теперь считался миллиард.

– Что с тобой? – спросила Мэгги еще через квартал.

– Моя жизнь – сплошная неудача.

– Вот спасибо! Очень приятно слышать. Жена и дети, значит, не в счет.

– Я не об этом.

– Об этом самом. Мы и есть твоя жизнь.

– Конечно. Но мы с ним вместе получили магистров. Он поступил профессионально, а я – нет.

– Чушь! Ты сделал нечто другое, вот и все. Скажи, когда тебе бывает лучше всего?

– С тобой и детьми, наверное.

– С ума сойти, как отрадно узнать. Ты обратил внимание, что Питер лишился сына? И ты всерьез думаешь, что ему повезло больше?

– Нет, только в профессии.

– Скажи спасибо за то, что имеешь, Горэм. – (Следующую минуту они шли молча. Он видел, что Мэгги рассердилась не на шутку.) – Ты и с Хуаном Кампосом учился, – произнесла она вдруг. – Хочешь сказать, что и Хуан оплошал? Лично я так ни секунды не думаю.

У Хуана Кампоса был непростой многолетний период, когда Эль-Баррио и все остальные нищие районы пришли в еще большее запустение. Но он пережил его и теперь делал блестящую административную карьеру в системе общинных колледжей[104]. Горэму казалось, что это может вылиться в нечто большее.

– Ладно, – сдался Горэм. – Ты меня уела.

В этот уик-энд они остались в городе. В субботу выдался ясный, погожий день. Они отправились в Саут-Стрит-Сипорт, и Горэм развлек детей рассказом о том, что у их предков-купцов здесь была контора. Потом все вместе пошли в кино. В воскресенье Мэгги приготовила поздний завтрак, они позвали друзей, а вечером он помог детям с уроками. После этого ему полегчало, и несколько недель он был занят работой, детьми и, разумеется, Мэгги, а потому решил уже, что возвращается в привычную колею, но неожиданно подслушал телефонный разговор Мэгги с подругой.

– Я просто не знаю, что с ним делать, – сказала она. – Это тяжелый случай.

Когда он вошел, она быстро свернула беседу.

– О ком это ты? – спросил он.

– Да об одном трудном клиенте. Даже говорить не хочу.

Но он заподозрил, что речь шла о нем.

Началось новое тысячелетие. Нашумевшая «проблема 2000 года» не возникла ни в США, ни в Соединенном Королевстве, ни в других странах, к ней подготовившихся. Но она не проявилась и там, где к ней вообще не готовились. Весной доткомовский бум достиг пика, после чего индекс NASDAQ неуклонно пошел на спад.

В начале апреля позвонил Хуан Кампос. Он был в приподнятом настроении, и они встретились за ланчем. Дела у Хуана шли хорошо. Джанет сняла фильм про его общинный колледж.

– На этом кино ни цента не заработаешь, но она довольна как слон, – сказал Хуан. – При случае хочет сама тебе показать.

Горэм был очень рад видеть друга на таком подъеме и пообещал в ближайшее время заглянуть.