Нью-Йорк 2140

И все-таки следует вернуться к понятиям «мягкой власти» и к «пиррову поражению», о которых расскажем позже. Тем временем вдоль самих затопленных береговых линий происходили любопытные вещи. Теперь по всей планете появилась очень протяженная полоса бесполезных, но не утративших стратегического значения отмелей. В первое время там нельзя было сделать ничего особенного – лишь бы выбраться оттуда и возобновить работу портов. Люди отступали в глубь материков, капитал уходил. Правительства тоже покинули побережья, причем с облегчением, потому что оставшиеся там проблемы все равно были неразрешимы. Они заявили, что дальнейшее спасение и восстановление были за рыночными силами, но на самом деле последние не питали к этому интереса. Затопленные зоны не приносили не то что не самые высокие доходы, а даже самые низкие; их прозвали «отстойниками развития», то есть такими местами, куда сколько денег ни высыпь, никакой прибыли не получишь. То же самое говорили и об Африке уже несколько веков, и посмотрите, насколько это пророчество сбылось. Вспомните требования к местам с наивысшей доходностью: стабильно голодающее население, хорошая инфраструктура, дешевые кредиты, доступ к мировым рынкам, уступчивое и неоспариваемое правительство. В межприливье ничего из этого не было.

Сначала все, что можно было вывезти, растащили мародеры, спасательные команды и переселенные жители. Потом туда пришли нелегальные поселенцы и упрямцы, не желавшие переезжать. Остальные приходили отовсюду – иммигранты шли в места бедствия. Узкая, но тянущаяся по всему миру полоса обломков, что они заняли, была опасна и вредна для здоровья, но какая-никакая инфраструктура там осталась – вот они и избрали один из быстрых вариантов – поселиться в этих обломках. Хотя многие из этих полос нового берега были в той или иной степени заброшены, Нью-Йорк, великий тра-та-та ля-ля-ля, с оставшимся на суше аптауном… в общем, да, люди стали возвращаться в затопленные районы Нью-Йорка. Многим ньюйоркцам присуще определенное упрямство, это даже можно сказать клише, – и действительно, многие из них и перед наводнением жили в таких дырах, что, когда их затопило, это мало что изменило. Немало было и таких, кто ощутил улучшение как материального состояния, так и качества жизни. Конечно, стоимость аренды упала, во многих случаях аж до нуля. В общем, остались многие.

Нелегалы. Обездоленные. «Водяные крысы». Обитатели глубин, граждане мелководий. Многим из них было интересно попробовать что-то новое, в том числе позволить руководить собой другим властям. Гегемония утонула, и в последующие за наводнением годы наступил расцвет кооперативов, объединений микрорайонов, коммун, самозахватов, бартера, альтернативных валют, экономики дарения, солнечного узуфрукта, культуры рыболовных деревень, мондрагонской системы, союзов, масонов рундука Дэви Джонса, анархистского вздора, подводной технокультуры, в том числе аэрации и аквафермерства. И еще небесных деревень, которые использовали затопленные города как причальные башни и фестивальные места пересадки; контейнеровозов и кораблей-городов, похожих на плавучие острова; принципа «искусство – это не работа», где город рассматривался как гигантское всеобщее произведение искусства; сине-зеленых, амфибийности, гетерогенетичности, горизонтализации, деолигархизации; бесплатных открытых университетов, бесплатных торговых училищ, бесплатных художественных школ. И все эти эксперименты нередко проводились в одном здании. Нижний Манхэттен стал настоящим очагом теории и практики, как о нем всегда и говорили, только теперь по-настоящему.

Все это очень интересно. Волнение, суматоха, бардак. Вероятно, настолько интересным Нью-Йорк не был никогда, а это многого стоит, даже без учета всех привираний. В любом случае чертовски интересно.

Но где есть общинные земли – там есть и ограждения. Это неизменно – можно хоть ставки делать. И пока в Нижнем Манхэттене все было так хорошо – настолько, что кое-кто даже жаловался, что все возвращалось к тому же старому, потрепанному, искаженному, дорогому буржуазному якобы бардаку, какой был до потопа, – что уже возникала новая жизнеспособная инфраструктура и структура каналов: межприливье, «новая Венеция», сотворенные и занятые людьми, изголодавшимися по большему. Другими словами, если взять в целом, это стало местом, способным обеспечить очень высокую доходность! И ситуация продолжала меняться. Дело шло. А когда доходит до дела, то – кто знает? – что угодно может случиться.

Часть четвертая Дорого или бесценно

А) Франклин

Собственность становится претензией на доход.

Маурицио Лаццарато. «Правящий долг»

Невидимая рука никогда не возьмет чек.

Когда я вернулся после спасения двух утопающих «крысят», ехать за Джоджо было уже слишком поздно.

– Черт вас побери, пацаны, – проговорил я, пока мы вплывали в эллинг, – я из-за вас опоздал.