Нью-Йорка больше нет

Они доехали почти до самого нижнего Манхэттена. За несколько мгновений измерили колесами короткую, как вздох восторга, Уолл-стрит. С уважением поглазели на почти двухвековые камни Нью-Йоркской фондовой биржи («Даже у самых отпетых гангстеров, политиканов и финансовых воротил, если они умудряются надолго задержаться на этом свете, рано или поздно появляются монашеские черты», — заметила Ко, когда они проезжали мимо биржи) и, бросив взгляд на юго-запад, туда, где под синей гладью неба смешивают воды Гудзон и бухта Аппер-Бей, живо представили, как взбираются на неземную статую Свободы, возносящуюся с острова Либерти, будто из самой воды… Они двинулись обратно, в сторону верхнего Манхэттена, к Центральному парку, где Тимченко еще не был.

Трак Тимченко бодро шел по Бродвею. Навстречу и обгоняя их, текла пестрая лава автомашин.

— Бродвей — это манхэттенский питон. Длина его впечатляет — 25 километров! — с гордостью сообщила Ко. Иногда они сворачивали на какую-нибудь номерную стрит; пронесясь по параллельной авеню, вновь возвращались на Бродвей — по пути, они решили нанести визит вежливости нескольким известным небоскребам. В их сотах-этажах кристаллизовались мозги, информация и мировые деньги. Так выразилась, казалось, еще совсем юная Ко. Или, может, таков был вольный перевод баритона?

— Движение денег понятно только опытному дилеру или фондовому брокеру, — продолжала умничать Ко. — Для непосвященных этот процесс представляется ничем не упорядоченней броуновского движения.

Может быть, поэтому, следуя неведомым маршрутом капиталов, о которых говорила, морща чудесный лобик, чернокожая красавица, трак Тимченко мотался по Манхэттену какими-то замысловатыми и, могло даже показаться, бестолковыми путями… В итоге все свелось к тому, что, начав моноралли у первого наугад небоскреба (кажется, это было здание «Чейз Манхэттен банка»), Тимченко закончил путь у… неизвестно уж какого по счету. Возможно, это была башня Ливер-хауса или другого супербилдинга, например того же Рокфеллеровского центра. Сначала Петька старательно, можно сказать, с любовью нанизывал на память имена небоскребов, как покойная прабабка Наташа сушеные груши на седую нить. «Трибюн-билдинг, Вулворт-билдинг, Мак-Гроу-Хилл-билдинг, Эмпайр стейт билдинг», — как автомат, выдавал названия баритон. Как вдруг — кто его знает, что послужило тому причиной, — ниточка оборвалась и имена небоскребов, их монстровидные образы безнадежно смешались в Петькиной голове: …билдинг …билдинг …билдинг…

— Тьфу, твою мать! — Тимченко в сердцах плюнул в окно, в мир, к которому еще час назад питал глубокую симпатию.

— Пэт, ты слишком близко к сердцу принимаешь нью-йоркских истуканов, — пожалела его Ко. — Ну их! Поехали лучше в Центральный парк. Там все живое! А в траве живут манхэттенские гномы. Они споют тебе тихую песню о навсегда забытом Новом Амстердаме. Поехали, я покажу тебе дом Йоко Оно, старой вдовы Леннона. С ее домом соседствуют такие же беспроблемные особнячки…

И в самом деле, разве они не могли устать от частых внушительных видов бетона, стали и стекла? Нет, конечно, выдохся один Тимченко, Ко такая поездка была нипочем. Как-никак девчонка родилась в этом урбанистическом котле. Ну а баритон… На какую усталость может посетовать дух?

Направляясь в Центральный парк, они пролетели по Таймс-сквер.

— На Таймс-сквер делают время. Потом продают его по каналам Эй-би-си во все страны. Особенно бойко торговля идет в американский Новый год. Заметь, Пэт, именно в американский, — Ко, не мигая, очень строго смотрела в глаза Тимченко. — Наш Новый год наступает одним из последних на планете. Но это, повторяю, не мешает нам продавать время и… шоп-секс. Вон видишь надпись «Шоу Ворд»? — они повернули с 42-й стрит на 8-ю авеню. — Это честный секс-универмаг. В нем можно посмотреть живое шоу для взрослых. Без обмана.

— Как это? — не понял Тимченко.

— Ты за рулем. Тебе туда нельзя. Ты можешь перевозбудиться и угодить в аварию.

— Да ну тебя! — решив, что его разыгрывают, обиделся Петька.

— Нет, в самом деле. А хочешь… — вдруг тихо заговорила Ко. — Хочешь, я покажу тебе, как это выглядит?

Четверть часа они колесили в ожидании солнечного затмения, но его все не было, поэтому довольствовались темной аркой, ведущей в какой-то навороченный двор. Ко велела выключить в салоне автомобиля свет, минуты две подозрительно сопела в кромешной темноте. Тимченко отчего-то стало стыдно, он занервничал и уже хотел было включить свет… Как его опередил ярко-красный луч лазерного фонаря, прорезавший наискосок черный космос салона и неожиданно упершийся во что-то очень маленькое, изящное, мгновенно взволновавшее его… Тимченко не понял, чем на самом деле была красно-коричневая крошечная ракушка, мерно дышавшая перед самым его носом. На дне ракушки Тимченко разглядел черную жемчужину…

— Шо цэ було? — глухо спросил Петька, когда вновь вспыхнул свет.

— Пупок, — мило улыбнулась Ко.