Нью-Йоркские ночи

И тогда Холлидей рассказал Барни про свою китаянку. Их отношения находились в той стадии, что он пока не мог поверить своему счастью. Она еще только вошла в его жизнь, потребовав, чтобы он ее любил, - суровый приказ для такого замкнутого человека, как Хол. Шли месяцы, и Барни видел, как изменяется Хол, хотя его эмоции лишь в малой степени возмещали тот водопад чувств, который обрушила на него Ким Лонг. Нельзя сказать, что все у них шло как по маслу. Темперамент у крошки, как у китайского дракона, и временами она способна взорваться, как фейерверк (пусть уж метафоры будут в одном стиле). В такие моменты Хол предпочитал затаиться и провести несколько часов в обществе Барни у Ольги, пробуя весь диапазон тамошнего пшеничного пива, которое импортируется с Украины.

Барни неплохо узнал Ким с тех пор, как она переехала к Холу. Он сумел понять, что за очаровательной внешностью скрывается весьма проницательная деловая женщина. Она прекрасно знала, как быстро обернуть деньги, получив прибыль, была в курсе всех последних изменений в местных законах. Барни следовал ее советам относительно сбережений и вложения денег, но когда дело дошло до интерьера офиса, он решил подвести под этим черту. Как-то раз Ким вошла в комнату, внимательно ее осмотрела, задрав от недовольства свой изящный носик, и заявила, что помещение теряет энергию, как свинья с перерезанным горлом - кровь. Надо тут все изменить. Он сделал комплимент ее воображению, но сказал, что офис, в том виде, в котором он есть, абсолютно его удовлетворяет, а потому, спасибо, ничего не нужно. Постукивая от досады ногой, она объяснила, что если он будет продолжать сидеть спиной к окну (а также делать еще дюжину всяких привычных вещей, которые он выполнял неправильно), то их ждет целая неделя неудач, и, черт побери, если вышло иначе - у них действительно оказалась крайне неудачная неделя. Одно дело ушло к конкурентам, клиент уехал из страны, задолжав им пару тысяч, к тому же у Барни разыгрался ишиас.

Так что в следующий раз, когда она улыбнулась в дверях своей умненькой, но сдержанной улыбкой, Барни пригласил ее войти и ворчливо пробормотал:

- Так насчет этой твоей инь-янь-ерунды, ну-ка... растолкуй мне еще разок...

И он переставил стол и честерфилд, как она указала, больше для развлечения, чем надеясь что-нибудь изменить к лучшему. На западную стену повесил картину с изображением заката, а в юго-восточный угол поставил вазу с сухими цветами. Ким сама покрасила дверь в зеленый цвет, а на подставке снаружи разместила кашпо с папоротником, чтобы он отражал дурной инь, вливающийся по прямому лестничному пролету. Она посоветовала ему завести какое-нибудь домашнее животное, предпочтительно кошку, однако Барни никогда не держал домашних животных и, черт подери, не собирался браться за это сейчас. Тем не менее он согласился закрывать крышку унитаза в ванной и переставил кровать в угол комнаты.

Ким сообщила, что скорее всего добрый цы начнет вливаться только через несколько дней, и Барни в глубине души решил, что все-таки у нее не все дома.

Однако всю следующую неделю дела постепенно налаживались. Появились выгодные контракты, удалось довести до благополучного конца несколько случаев, с которыми они возились неделями. И даже ишиас успокоился. Барни говорил себе, что внезапный успех в делах объясняется скорее всего возрожденным интересом к жизни у Хола. Уже несколько недель Барни видел, что Хол шаг за шагом освобождается от привычной апатии, начинает чувствовать вкус к жизни и работе.

Изменения, происходящие с его партнером, заставили Барни осмыслить то, что он уже долгое время пытался спрятать где-то на задворках сознания. Пусть со смерти Эстеллы прошло уже почти шесть лет, пусть он сумел убедить себя, что кое-как справился со скорбью, на самом деле он все еще нестерпимо тосковал о ней.

Тут много всего было намешано, не только очевидное с первого взгляда. Когда Хол лишь познакомился с Ким, онЦ сначала проводили вместе почти все свободное время: вместе ходили обедать, посещали голодраму, пару раз даже ездили в горы покататься на лыжах. Конечно, Барни тосковал о том, что, собственно, составляет суть супружества, но еще больше он тосковал о мелочах, которые разделял с Эстел-лой. Когда Барни замечал эти мелочи в отношениях Хола и Ким, он с какой-то безнадежной завистью осознавал, как хотелось бы ему, чтобы Эстелла была по-прежнему здесь, с ним. Все эти взгляды, прикосновения, когда они считали, что никто на них не смотрит; только двоим понятные фразы, которые значили для них так много...

Господи, она все еще нужна ему, и ее отсутствие - открытая, незаживающая рана!