Нюансеры

Меццо-сопрано[6]. Не голос, бархат. Публика в восхищении.

Смерть отца. Нет средств.

Рубинштейн выбивает стипендию.

Мужские роли преследуют Кадмину. Дебютирует она очередным Орфеем – настоящим, древнегреческим, из оперы Глюка «Орфей и Эвридика». Ваня в опере Глинки «Жизнь за царя». Замены итальянских примадонн, изволивших заболеть невпопад. Случается, поёт не своим голосом, поднимаясь от меццо-сопрано к сопрано.

Большой театр.

Скандалы. Истерики. Болезненная реакция на критику. Кричит на статистов. Избила зонтиком репортёра. Прекрасна. Несносна. Вспыльчива.

Дирекция театра в бешенстве.

Контракт с Большим театром решено не продлевать. Кадмина переезжает в Санкт-Петербург, поёт в Мариинском театре. Снова мужской рок – партия Ратмира в «Руслане и Людмиле». Боярыня Морозова в «Опричнике».

Критики ворчат: голос-де слабоват.

Критикам возражает Чайковский: «Кадмина обладает редкою в современных певцах способностью модулировать голосом, придавать ему, смотря по внутреннему значению исполняемого, тот или другой тон, то или другое выражение. Этою способностью она пользуется с тем артистическим чутьем, которое составляет самый драгоценный атрибут её симпатичного таланта.»

Критики – ладно. Сумашедшая Евлалия не простит Чайковскому этой похвалы. «Симпатичный талант»?! Не восхитительный, ошеломляющий, потрясающий? Просто симпатичный?! Талант, не гений?!

Прочь из Мариинки!

Италия. Отъезд инкогнито.

Турин, Неаполь, Милан, Флоренция. Голос забирается всё выше и выше. Партии сопрано, одна за другой. Оглушительный успех. Поклонники. Любовники. Болезнь. Молодой врач Эрнесто Фальконе.

Свадьба.

Милан? Петербург? Москва?

Нет, Киев.

Пятнадцать выходов на аплодисменты в «Аиде». Триумф Маргариты в «Фаусте». Происки конкуренток. Подкуп прессы. Освистывание. Бешенство. Чёрная меланхолия. Припадки ярости. Ревность мужа. Скандал за скандалом. Рукоприкладство. Эрнесто Фальконе возвращается в Италию. Евлалия Кадмина тоже не останется в Киеве.

Москва? Флоренция? Петербург?!

Нет, губернский город Х.

Антрепренёр вспоминает:

«Пела Селику в «Африканке». Среди спектакля её чем-то рассердили. Зеркало в уборной – вдребезги. Один башмак в лицо горничной, другой – в меня. Шубу на плечи... Как была, босиком в трико, вон из театра! Я за нею в одном сюртуке: «Евлалия Павловна! Голубушка! Хоть оперу-то допойте, ангельчик...» Она через площадь бегом к себе в гостиницу. И я бегу: «Просту̀дитесь! Пожалейте не себя, так меня! Как я буду кончать сезон, если вы заболеете?» Не слушает. Только кричит: «Неуважение! Ко мне! К Кадминой! Черти! Дьяволы!» Вбежала в номер – прямо к камину, ноги чуть не в самый огонь сунула. Я бух на колени: «Вернитесь, допойте!» Вон, кричит. Грожусь: «Я оштрафую». Сделайте одолжение, кричит. «Я контракт разорву!» Контракт? Трах! – только клочья полетели...»

Один сезон, и Кадмина теряет голос. Увлечение несвойственным ей сопрано делает своё чёрное дело. Голосовые связки не выдерживают нагрузки. Сумасшедшая Евлалия переходит из оперного в драматический театр.

Дебютная Офелия в «Гамлете». Восторг критиков. Двадцать ролей за один год. Успех. Любовь публики. Студенты носят любимицу на руках: из театра в гостиницу. Офицеры дежурят у дверей, наперебой стремясь поцеловать ручку примадонне. Есть среди них некий поручик...

Страсть.

Роман, будто спичка на ветру, вспыхивает и гаснет. Удовлетворив тщеславие, поручик обменивается кольцами с другой женщиной. У соперницы нет артистического таланта, зато есть богатое приданое.

Ноябрь восемьдесят первого.

Холод, слякоть, свинцовые небеса.

«Южный край» за 2-е ноября: «Вскоре предположен бенефис г-жи Кадминой. Талантливая бенефициантка ставит пьесу Островского «Василиса Мелентьевна», которая в течение восьми лет не давалась на провинциальных сценах. Испросив разрешение на постановку этой драмы, г-жа Кадмина, как нам сообщают, озаботилась тщательной ея постановкой, потребовавшей значительных затрат...»

«Южный край» за 4-е ноября: «Бенефис Е. П. Кадминой привлёк многочисленную публику, которая сверху донизу наполнила театр; свободными оставалось несколько кресел. Бенефициантка, как и следовало ожидать, вызвала шумныя овации, выразившыяся в массе подношений, громе рукоплесканий и многочисленных вызовах...»

«Южный край» за 11-е ноября: «...понесла невознаградимую утрату: вчера, в 7 час. 15 м. вечера преждевременно скончалась в полном расцвете дарования артистка Императорских театров Евлалия Павловна Кадмина. Живейшими симпатиями публики артистка пользовалась при жизни, живейшая скорбь провожает её в преждевременную могилу...»

Изменщик-поручик явился на спектакль с невестой. В антракте после первого акта сумасшедшая Евлалия, доведённая до отчаяния знаками внимания, которые мерзавец оказывал сопернице, заперлась в уборной. Коробок фосфорных спичек. Отломанные головки в стакане воды. Выпить залпом.

Уйти играть второй акт.

В середине акта Кадмина потеряла сознание.

Шесть дней врачи боролись за жизнь актрисы. Шесть дней фосфор разъедал ей внутренности. На седьмой день Евлалия Кадмина скончалась.