Ньюгейтская невеста

Оркестр заиграл «Боже, храни короля».

За щелью находилась обширная авансцена, окаймленная полукругом масляных ламп в стеклянных плафонах. Королевская ложа, разумеется, располагалась непосредственно на авансцене. Принцесса Шарлотта, дарящая улыбки и поклоны, выглядела почти красивой на фоне шести страшилищ, назначенных ей в фрейлины.

Все обитатели лож одновременно встали, кланяясь или приседая в реверансе.

Шестьдесят восемь лож из ста, занимающих четыре подковообразных верхних яруса почти до самой крыши, были частными. Их украшали позолота и барельефы в виде зеленых лавров. Маленький диск из слоновой кости с указанием имени, номера и сезона служил пропуском в задрапированную кабину, где стояли шесть плюшевых кресел, маленький диван и подставка для вазы с апельсинами (обычно гнилыми).

— Ах, — вздохнул месье Арман Вестрис. — Quelle vue magnifique![105]

В ложах первого яруса можно было видеть дочерей герцогини Аргайл, считавшихся самыми красивыми девушками в Лондоне, и столь же красивую маркизу Стаффорд с ее дочерью, леди Элизабет Гор. Леди Каупер — belle enfant[106], которую все обожали, к сожалению, сразил приступ икоты.

В одной из лож сидел Монах Луис[107], хорошо оплачиваемый писатель, чей роман пуристы заклеймили как «похотливый и непристойный». Его крабьи глазки уставились на леди Кэролайн Лэм. В ложе княгини Эстерхази находился его однофамилец, Тиллотсон Луис, чей взгляд не отрывался от ложи, где вскоре должна была появиться маркиза Даруэнт.

Туда же смотрел и достопочтенный Эдуард Файрбрейс, сидящий в ложе напротив вместе со своим новым предметом страсти Харриэтт Уилсон, и старым другом, Джемми Флетчером. Он усмехался, демонстрируя широко расставленные зубы.

В ложах находились также Скроуп Дейвис[108], автор лживого слуха, будто лорд Байрон завивает на ночь волосы при помощи папильоток, и знаменитый Красавчик Браммелл, худой как щепка, с зачесанными назад каштановыми волосами и приближающийся к банкротству, которое вынудит его в следующем году бежать во Францию. Джордж Браммелл так долго валял дурака, что в итоге действительно оказался им.

Итак, все встали, когда оркестр заиграл «Боже, храни короля». Лица присутствующих походили на белые пятна в темном зале, освещаемом только полукругом огней рампы. Джентльмены в белых перчатках теребили монокли, а леди помахивали веерами.

Гимн отзвучал, и оркестр переключился на увертюру к «Похищению Прозерпины», сопровождающуюся шорохом платьев садящихся на места дам.

Кэролайн и Даруэнт, ожидавшие в тусклом коридоре позади третьего яруса, поспешили в ложу номер 45. В соседней ложе, отделенной только плотным занавесом, сидели три главные патронессы «Олмакса» — леди Джерси, леди Каслри и леди Сефтон.

— Моя дорогая Сара! Моя дорогая Эмили! — воззвала леди Сефтон. — Признайте, что ваша первоначальная позиция в отношении лорда Даруэнта, когда мы послали ему пригласительный билет в «Олмакс», была верной!

Леди Джерси никогда не утрачивала облик королевы из трагической пьесы, чего бы ей это ни стоило.

— Вы еще очень молоды, дорогая, — улыбнулась она.

— И все же признайте, — настаивала леди Сефтон, — ваши последующие подозрения были беспочвенными и недостойными.

— Беспочвенными? — воскликнула леди Джерси. — Когда этот жалкий человек держит двух женщин под одной крышей? Какая грязь!

— Это отвратительно! — согласилась леди Каслри, нацепившая целую коллекцию бриллиантов, чем вызвала всеобщую зависть. — Тем не менее, Сара, его примеру могут последовать многие.

— Моя дорогая Эмили, — отозвалась леди Джерси, очищая апельсин и бросая кожуру в темный партер. — Я не считаю лорда Даруэнта виновным даже отчасти. Вся вина лежит на Кэролайн.

— На Кэролайн? — недоверчиво переспросила леди Сефтон.

Их интеллектуальную беседу грубо прервал яростный вопль, донесшийся из партера. Он прозвучал подобно взрыву гранаты.

— Кто, черт возьми, бросил апельсиновую кожуру прямо на мою гребаную голову?

Последовало гробовое молчание, нарушаемое лишь хриплыми звуками, словно кто-то пытался задушить сквернослова. Никто не смеялся и не свистел. Казалось, будто владельцев лож и старательно подражавших им представителей среднего класса в партере внезапно разбил паралич.

Оркестр, на мгновение сбившийся с ритма, вновь заскользил по переливающейся музыкальной глади в стиле изрядно разжиженного Моцарта. За кулисами старые и опытные рабочие сцены с беспокойством думали о том, как мало мер предосторожности принято против беспорядков и пожара.

— Право же, — томно протянула леди Джерси, бросая через обитый плюшем барьер ложи очередную порцию кожуры, — администрация должна тщательнее контролировать распределение билетов. О чем я говорила?

— О Кэролайн! — прошептала леди Каслри.

— В конце концов, дорогая, если она пыталась наставить мужу рога в первую же ночь, когда им следовало быть вместе...

— Когда? — возбужденно прошептала леди Каслри, позвякивая бриллиантами. — Где? С кем?