Нюрнбергский дневник

— Гм, не знаю, но то, каким тоном это говорилось… Нельзя же просто так фиксировать вину на ком-то.

По-видимому, он хотел меня убедить, что нельзя просто сказать — Гитлер виновен, Риббентроп виновен — виновны в подготовке и развязывании захватнической войны. Все, оказывается, куда сложнее. Невилл Гендерсон обвинил Риббентропа в том, что тот играл роль Талейрана и убеждал Гитлера в том, что эти балансирующие на грани упадка британцы отпора дать не смогу. И вдруг Риббентроп, призвав на помощь все свое красноречие, принялся всех убеждать, что, дескать, указывал Гитлеру на то, что, если «мы после нарушения нами Мюнхенского соглашения и дальше будем продолжать в том же духе, британцы возьмутся за оружие». (Все это происходило уже после того, как Риббентроп прожужжал мне уши, внушая, что Германия никогда не нарушала Мюнхенского соглашения, что не имелось ни малейших оснований опасаться, что британцы станут воевать из-за минимальных и вполне оправданных территориальных претензий, предъявленных ею к Польше.)

Камера Деница. Я предъявил Дёницу заголовок одной из немецких газет, сообщавший, что Ширах заклеймил Гитлера, как убийцу. Адмирал согласился с таким утверждением, но все же считал, что Ширах попытался затушевать слишком многое, в первую очередь воспитание гитлеровской молодежи в антихристианском духе.

— С этими экс-фюрерами вечно одно и то же. Они заварили всю эту кашу, а мы, солдаты, которые только исполняли свой долг, остаемся в дураках. Взять хотя бы вопрос христианства и немецкой молодежи. Я воспитал своих детей добрыми христианами. Я крестил их, они приняли и конфирмацию. Оба моих сына, которых я потерял на войне, были добрыми христианами и хорошими солдатами. Я тоже был хорошим солдатом, и ваши адмиралы были ими. Мы все из одного теста. Мои дети приняли крещение, но несмотря на это, оказались в «гитлерюгенде», в организации подчеркнуто антихристианской. В этом я не сомневаюсь! И возмущен этим. Но с этими политиками вечно одно и то же.

Поймите, я не стремлюсь обвинить Шираха особо. Но возьмите Фрика. Он самый старый из всех нацистов на этой скамье подсудимых. Он двигал партию к власти, он усадил Гитлера в кресло рейхсканцлера. Мы, солдаты, исполняли наш воинский долг по отношению к нашему верховному главнокомандующему и главе государства. А Фрик теперь ищет лазейку!

Дёниц едва владел собой от охватившего его гнева и настолько убедительно жестикулировал, будто в его камере действительно имелась некая таинственная лазейка.

— Он до сих пор никак не может набраться смелости, встать и принять на себя ответственность за то, в чем участвовал. Вместо этого он, прибегнув к помощи этого Гизевиуса, старается изобразить себя чуть ли не противником нацизма. Но ведь кто-то привел Гитлера к власти! Кто-то развязал эту войну! И этот кто-то — они! Они замышляли все эти ужасные преступления, а теперь мы должны вместе с ними сидеть на этой скамье и разделять их ответственность за все! Среди тех, кто находится на этой скамье подсудимых две категории людей — солдаты и политики. Мы, солдаты, лишь исполняли свой долг, и я за это не получил ни пфеннига, за исключением причитавшегося мне жалованья, а политики, такие, как Ширах, Фрик и т. д., регулярно получали и дорогостоящие презенты, и все, что душа ни пожелает.

Я полюбопытствовал у Дёница, к какой из вышеназванных категорий он относит Геринга, на что адмирал, не скрывая презрения, пояснил мне, что Геринг принадлежит к разложенцам-политикам.

Камера Фриче. Фриче снова был охвачен депрессией, причина которой состояла в том, что Ширах, оказывается, куда глубже увяз в преступной трясине, чем предполагалось. Попытки Шираха уйти от ответственности в связи с этими отчетами СС о творимом геноциде евреев, о расправах с партизанами на восточных территориях, его сознательное нежелание признать антирелигиозный характер «гитлерюгенда» все более убеждали Фриче в том, что в нацистской Германии действительно не оставалось ничего, что не основывалось бы на лжи и обмане. Он до сих пор не мог с определенностью сказать, сумеет ли выдержать, пока не начнут разбирать его дело.

Я указал на то, что признание Шираха и его обвинения в адрес нацизма и Гитлера весьма любопытны в пропагандистском плане, что разоблачения Шпеера также внесли существенный вклад в дело установления истины, и что из всего этого, вероятно, сможет извлечь определенную пользу для себя и он, если сумеет дать показания, не позабыв и о пропагандистской их направленности. В ответ на это Фриче вяло заверил меня, что, мол, по его мнению, абсолютно все равно, что он скажет.

Камера Шпеера. Критика, с которой Ширах обрушился на Гитлера, и рухнувший «единый фронт» Геринга явно способствовали подъему настроения Шпеера. По его словам, отныне они с Ширахом на «ты».