Нюрнбергский процесс, сборник документов (Приложения)

Штамер: Вы затем позвонили в Лондон?

Далерус: Да, я позвонил в Лондон, установил связь с министерством иностранных дел, которое ответило, что оно не может рассматривать это предложение до тех пор, пока не будет получен ответ в письменной форме на ультиматум.

Штамер: Это сообщение Вы передали Герингу?

Далерус: Да...

Штамер: 4 сентября Вы еще раз говорили с Герингом?

Далерус: Да, 4 сентября я имел краткую беседу с Герингом, но эта беседа не имеет большого значения.

Штамер: Не заявлял ли Вам Геринг при этом, что он, что бы ни случилось, будет стремиться вести войну по возможности гуманнее и что Германия ни при каких условиях первая не предпримет военных действий против Англии, но, если оттуда начнут стрелять, ответ не заставит себя долго ждать?

Далерус: Да, это правильно...

Штамер: Вы 24 сентября 1939 г. в Стокгольме говорили с Форбсом?

Далерус: Нет, я встретился с Форбсом 24 сентября в Осло после оккупации Польши. Это была попытка установить, имелась ли возможность предотвратить мировую войну. Он передал мне в письменной форме точку зрения английского правительства, состоявшую из следующих пунктов:

«Правительство Великобритании должно освободить Европу от постоянно повторяющейся угрозы германской агрессии и дать возможность народам Европы...».

Председатель: Одну минуту. Какое отношение имеет к Герингу письмо, написанное Форбсом?

Штамер: Содержание этого письма Далерус 26 сентября обсуждал с Герингом и попытался на этой базе добиться какого-либо соглашения.

Председатель: Пусть свидетель расскажет о своей беседе с Герингом.

Штамер: Господин Далерус, Вы 26 сентября посетили Геринга в Берлине, — не так ли?

Далерус: Я встретился там с Герингом и Гитлером 26 сентября.

Штамер: Вы уведомили Геринга о тех предложениях, которые Вам сделал Форбс?

Далерус: Я обсудил с Гитлером вопрос о том, на каких условиях он готов был возместить тот ущерб, который он причинил Польше, и восстановить мир. И, к моему великому сожалению, он решительно заявил, что он не собирался вообще обсуждать вопрос о Польше. Польша оккупирована, и этот вопрос более не касается Великобритании. После этого я понял, что его цель заключалась в том, чтобы внести раскол между Польшей и Англией и, с согласия Великобритании, иметь возможность оккупировать Польшу без риска войны с Великобританией и Францией.

Штамер: В июле 1940 года Вы еще раз встретились с Герингом?

Далерус: Да, Геринг предложил в июле 1940 года, чтобы его Величество король Швеции попытался предложить различным державам переговоры о мире.

Штамер: У меня нет больше вопросов.

(К микрофону подходит сэр Дэвид Максуэлл-Файф.)

Файф: Скажите, правильно ли я понял Ваш последний ответ? Сказали ли Вы:

«Я тогда понял, это было 26 сентября что его, то есть Геринга, цель заключалась в том, чтобы внести раскол в отношения между Польшей и Великобританией и оккупировать Польшу с согласия Великобритании»?

Это правильно?

Далерус: Да, это правильно, но я хотел сказать, что это было целью германского правительства, включая Геринга.

Файф: Сейчас я хочу, чтобы Вы объяснили Трибуналу, почему Вы в то время не поняли сущности этой цели?

Ваша первоначальная цель встречи с Герингом в начале июля заключалась в том, чтобы сообщить ему, что английское общественное мнение ожесточилось и не потерпит нового акта агрессии. Это правильно, не так ли?

Далерус: Да.

Файф: Цель Вашей встречи с Герингом изложена на странице восьмой Вашей книги[258]?

Далерус: Да.

Файф: Я хочу, чтобы Вы были абсолютно уверены в том, что, когда я цитирую Вашу книгу, я ничего не выпускаю. На странице восьмой Вы говорите следующее:

«Национал-социализм в сути своей был воинственным и агрессивным и полностью лишенным всяких моральных колебаний в отношениях с другими странами. Гитлер и его протеже Риббентроп жаждали завоеваний. Говорилось, что Геринг энергично стремился к мирному разрешению мюнхенского кризиса и это уменьшило его популярность в германском правительстве».

По этой причине Вы направились к Герингу?

Далерус: Да.

Файф: И когда Вы высказали свою точку зрения Герингу, его первая реакция выразилась в том, что британское правительство блефует в вопросе о Данциге и Польше?