Нюрнбергский процесс, сборник материалов

Риббентроп: Нет, может быть, это странно, но я действительно не знаю подробностей. Встреча эта была встречей фюрера с Шушнигом, и все то, что там было достигнуто и сделано, либо было продиктовано самим фюрером, либо было предложено не нами, а другой стороной. Я не знаю деталей. Я знаю только, что тогда речь шла прежде всего о том, чтобы добиться умиротворения в отношениях между Германией и Австрией, так как в то время в Австрии было арестовано много национал-социалистов. Поэтому отношения между этими двумя государствами обострились.

Файф: Если я напомню вам, вы, может быть, восстановите это в памяти. Это были следующие три пункта: 1. Реорганизация австрийского кабинета с назначением подсудимого Зейсс-Инкварта на пост министра безопасности. 2. Общая политическая амнистия осужденных за преступления нацистов и 3. Провозглашение равноправия австрийских национал-социалистов и принятие их в «Отечественный фронт». Это те самые пункты, которые вы представили Шушнигу?

Риббентроп: Точно этого я сейчас не помню, но примерно это было так. Это соответствовало тому, что мне тогда было известно относительно Австрии.

Файф: Говорили ли вы Шушнигу, что Гитлер сообщил вам, что эти требования, которые вы ему предъявили, были окончательными требованиями фюрера, и что Гитлер не собирался обсуждать их?

Риббентроп: Я не помню, как это было, но вполне вероятно, что я что-либо подобное сказал Шушнигу.

Файф: Сказали ли вы ему такую фразу: «Вы должны эти требования в целом принять»?

Риббентроп: Нет, я не думаю, что я так сказал ему, и с моей стороны не было оказано никакого давления на Шушнига.

Файф: Но я хочу навести вас на следующую мысль: во время того разговора вы пытались заставить Шушнига подписать документ, содержащий эти требования. Помните ли вы, как Шушниг, обращаясь к подсудимому Папену, сказал: «Вы мне говорили, что если я поеду в Берхтесгаден, то мне не будут предъявлены никакие требования»? А Папен начал извиняться и сказал: «Это действительно так, я не знал, что вам предъявят эти требования». Вы этого не помните?

Риббентроп: Этого я не помню.

Файф: Вы помните, что Шушнига снова вызвали к Гитлеру, а Гвидо Шмидт тогда остался с вами, и вы стали вносить некоторые изменения в представленный вами документ?

Риббентроп: Да, возможно, что мы вносили некоторые изменения, но я не помню сейчас подробностей.

Файф: Слышали ли вы о том, что во время этого разговора с Гитлером Гитлер сказал Шушнигу, что он должен дать свое согласие на эти требования в течение трех дней?

Риббентроп: Этого я не знал.

Файф: Вы уверены в том, что не слышали, как Гитлер сказал Шушнигу, что он должен дать свое согласие в течение трех дней, иначе Гитлер даст распоряжение о вступлении войск в Австрию?

Риббентроп: Я считаю, что такая возможность совершенно исключена.

Файф: Если он действительно так сказал, то вы должны согласиться с тем, что это было бы самым сильным военным и политическим нажимом. Более сильного нажима, чем угроза вступить в Австрию, и не могло быть, не правда ли?

Риббентроп: Учитывая то, что отношения между этими двумя странами были крайне напряженными, это, конечно, было давлением.

Файф: Вернемся к той встрече, о которой я вам снова напоминаю и которая имела место 12 февраля. Разве вы не знаете, что Шушниг сказал:

«Я всего только канцлер. Я должен обратиться к президенту Микласу, а я сам могу только подписать протокол в зависимости от решения президента Микласа».

Риббентроп: Нет, этого я сейчас не помню.

Файф: Разве вы не помните, как Гитлер открыл дверь и позвал Кейтеля?

Риббентроп: Нет, я узнал только здесь об этом.

Файф: Вы не помните, что Кейтель был вызван к Гитлеру для беседы с ним?

Риббентроп: Я уже сказал, что я ничего не слышал об этом.

Файф: Вы знали, что Шушниг подписал этот документ на условии, что эти требования будут выполнены в течение трех дней, иначе германские войска вступят в Австрию?

Риббентроп: Нет, этого я не знал.

Файф: Посмотрите прежде всего на дневник подсудимого Иодля, запись от 13 февраля. Там сделана следующая запись: