Ньювейв

В самом конце семидесятых Леша Локтев рассказал про Василия Шумова, который играл панк и новую волну. Жил Вася в Измайлово; этот район тогда был для нас чем-то вроде окраины, почти пригород. Мы туда никогда не ездили… Леша поставил Васины записи под гитару. Мне это тогда показалось грубоватым. Леша даже предлагал вместе с ними делать группу, но я тогда отказался (какое-то время они назывались «777»), но потом, в 1980-м, я к ним присоединился, тогда это был уже «Центр». Я в то время переживал переходный период – короткие волосы, но усы… остроносые ботинки, вельветовый костюм… В плане музыки полная каша: диско, электроника, Jethro Tull, Sex Pistols, fusion, prog-rock и т. д. Пытался слушать классику, фолк, фламенко… Я понимал, что как музыкант до арт-рока не дотягиваю; диско играть не интересно, панк был слишком радикален по имиджу и меня могли просто выгнать из университета. Да и потребности играть в группе у меня уже не было, иногда музицировали дома, приходили в сорок пятую школу и т. д. К тому же началась Олимпиада-80, с ней у меня была связана отдельная история.

Студенты исторического факультета попали в привилегированное положение, из нас готовили так называемых гидов-переводчиков. Нас возили по Москве, знакомили с достопримечательностями, которые мог ли быть интересны иностранцам. Тогда нам преподавали английский на приличном уровне. Были какие-то специалисты из «Интуриста», комсорги и кагэбешники: нас инструктировали, что можно говорить, а что нельзя (тогда уже шла война в Афганистане), но серьезной проработки, как во время фестиваля молодежи и студентов в 1985-м, не было почему-то. Однако, произошел казус. Моя фамилия случайно выпала из списков гидов-переводчиков. Штат укомплектовали без меня. Альтернативой была работа фрезеровщиком на заводе «ЗИЛ», на месяц. Я подключил семейные связи и меня и еще пару ребят с факультета направили работать в пресс-центр Олимпиады, курьерами: фотопленки репортажные отвозить на проявку. Выдали пропуска на все соревнования, и мы в итоге оказались в более удачном положении. При этом, за нами были закреплены машины (такси без опознавательных знаков) и точки обзора соревнований были очень удобные. Посетили кучу соревнований, Олимпийскую деревню… плюс в пресс-центре на Зубовской продавалась иностранная пресса, финское пиво в банках. Короче, наблюдали Олимпиаду практически изнутри. Кроме спортивного шоу впечатлило огромное количество людей в штатском на стадионах, с достаточно грубыми манерами.

М. Б. По одной из версий в тот период в столицу нагнали кучу милиции отовсюду, которая отличалась от московской «щелоковской выправки». И город еще несколькими кордонами окружили.

А. Б. Да, про кордоны я слышал. А с этой публикой в штатском у нас случился конфликт. Мы с одним товарищем оказались во дворце спорта Лужники в одиннадцать часов утра, на соревнованиях по спортивной гимнастике. Нас тогда почему-то не пустили к снарядам, рядом с которыми находились различные фотографы. Послали сидеть на трибуны. Мы пытались объяснить, что нам нужно быть поблизости, но бесполезно. Когда уходили, мой товарищ громко заявил, что, мол, каких-то мудаков везде понаставили. И вдруг вижу, что за нами ломятся эти молодые люди в костюмах, кричат «стой», а товарища понесло и он их послал на хуй. Сели на трибуне, потом хотели уходить, а на нас уже какие-то чуваки официального вида смотрят грозно… Нас тормознули, отобрали аккредитации, повели в участок… Сначала гэбисты на нас наехали, но поскольку ничего явно политического и антисоветского в нашем поведении не было, нам стали шить хулиганку. Натуральным образом наехали, вызвали тех пиджачных, попросили накатать на нас заявление. А те тоже не знают, что писать, кроме того, что их послали и вроде как по делу. В общем, как-то мы с ними объяснились, пожурили нас и отпустили. Но, потом, уже после Олимпиады, моего товарища все-таки дернули в первый отдел: видно, какую-то бумагу на нас все же накатали. Но общее впечатление это все не испортило, наоборот, приобрели полезный опыт.