Низами

Старик рассказал Махану, что владеет, кроме этого сада, дворцом и большими богатствами. Потомства у него нет. Юноша пришелся ему по сердцу. Он готов принять его в сыновья и передать ему все эти владения. Махан упал к его ногам, расцеловал ему руки и принял это предложение. Хозяин радостно повел гостя на высокую роскошную суфу [77], устроенную в саду, в тени большого сандалового дерева. На дереве была площадка из досок, покрытых мягкими коврами. «Поднимись туда, — сказал он, — и подожди, пока я приготовлю все, что нужно. Если проголодаешься, там есть и хлеб и вода. Но пока я не вернусь, не спускайся оттуда, что бы ни произошло и кто бы тебя ни звал. Даже когда я сам приду, ты сначала хорошенько проверь, я ли это. Эту одну ночь остерегись дурного глаза, дальше уже все будет хорошо».

Махан удобно расположился на мягком ложе, поел и начал осматривать сад. Внезапно издали заблестели огоньки. Показалась красавица, окруженная служанками, которые поспешно украсили суфу и приготовили на ней все необходимое для пира. Красивые девушки пели и плясали, угощались изысканными яствами, а Махан восседал на своем воздушном троне и сгорал от желания присоединиться к ним. Но он помнил советы старца и не решался спуститься. Вдруг красавица сказала служанке: «Я чувствую, что на этом дереве есть родственная душа, плененная нами. Позови его, пусть он позабавится с нами». Девушка подошла к дереву, высмотрела Махана и начала ласково уговаривать его спуститься и принять участие в пиршестве.

Когда закипит природа юноши,
Разве вспомнит он советы стариков? —

говорит Низами. Махан спустился. Красавица усадила его рядом с собой и начала угощать. Под действием вина страсть Махана разгоралась все больше и больше. Наконец, забыв всякое стеснение, он обнял красавицу и уже хотел припасть к ее устам, как вдруг увидел, что

Перед ним — от пят до пасти скаляся — сидит
Порожденный божьим гневом адский дух ифрит[78]
По рогам — свирепый буйвол, по клыкам. — кабан.
Не дракон — страшней дракона, это-Ариман![79]
От надира до зенита пасть его разъята;
А спина — спаси нас, боже! — как гора, горбата.
Словно лук, хребет зубчатый выгнут; рачья морда.
На сто верст кругом зловонье от него простерто.
Нос, как печь, где обжигают кирпичи огнем.
Пасть — как чач, где известь гасят, чтобы красить дом.
Это чудище, ухмыляясь, целовало Махала и приговаривало:
«А-а! Ты в лапы мне попался! Грудь твою сейчас
Разорву! Гулял сегодня ты в последний раз.
Ты меня хватал руками, зубы в ход пускал
Ты мне нежный подбородок, губы целовал!
Видишь: когти, словно копья, зубы — как кинжалы;
Знай: таких зубов доныне в мире не бывало!
Ах, как горячо сначала страсть твоя пылала!
А теперь куда девалась? Почему пропала?
Эти губы — те же губы, полные огня,
Личико мое — все то же. так целуй меня!»

Махан теряет сознание, а очнувшись, видит, что рассвело, никакого сада нет, а он — в степи, покрытой скелетами дохлых животных. Тут ему является таинственный помощник заблудившихся — пророк Хызр, и с помощью его юноше удается вернуться домой. Страшные приключения навсегда сделали его меланхоличным, и в память о них он носил только одежды цвета мусульманского траура — темносиние.

6. Сандаловый дворец

Два путника, которых звали Хейр (благо) и Шерр (зло), вместе пустились в странствие. Путь привел их в безбрежную пустыню, жаркую и безводную. Шерр знал, что им предстоит преодолеть такое препятствие, и, ничего не сказав товарищу, захватил с собою бурдючок воды. Через некоторое время Хейр начал изнывать от жажды. Он заметил, что его товарищ тайком от него временами достает откуда-то воду и пьет. У Хейра были при себе два огненно-красных лада [80] огромной ценности. Он предложил их Шерру с тем, чтобы тот уступил ему хотя бы глоток воды. Но Шерр решительно отказался.

— Здесь, в пустыне, — сказал он, — ты мне предлагаешь эти драгоценные камни, а когда придем в город, ты их у меня отберешь. Нет, дай мне две таких драгоценности, которые ты отнять не сможешь, — отдай мне твои глаза, тогда я дам тебе воды.