Ниже ада

Стражники, суетливо сталкиваясь локтями и прикладами автоматов, перестроились и торопливо зашагали в обратном направлении. Теперь мы поднялись на третий этаж и, войдя в похожий коридорчик (только в торце была голая стена), ввалились в первую дверь слева. Комнатка была маленькая, и я еще подумал, как мы тут все уместимся, но командир разрешил мои сомнения, жестом отпустив автоматчиков. Краем сознания я успел отметить, что отобранный у меня при входе «калашник» стражник повесил на крючок у двери. Там же оказался и подсумок с магазинами. Вот лопухи! Был бы я врагом — только руку протяни!

— Ну, Тарасов, рассказывай, что сегодня в Городе произошло! Что с командиром? — с ходу взял быка за рога трехглазый, усаживаясь за обшарпанный казенный стол.

Тарасов для начала взял свободный стул, придвинул его вплотную к столу, уселся, махнул мне рукой, чтобы я присоединялся, и только потом ответил:

— Беда, Феофанов, и беда страшная! В Городе переворот! Всем заправляет полковник Тропинин!

— Сука! — выдохнул Феофанов. — То-то они с полудня пытаются на объект пролезть! Ур-р-роды!

— А командир наш, Петр Лексеич, погиб! — продолжил Тарасов. — Вот он, — капитан ткнул в меня пальцем, — был свидетелем!

Блуждающий взгляд Феофанова остановился на мне, и я вдруг с ужасом увидел, как открывается его налобный глаз. Глазик был черно-матового цвета, без всякого намека на зрачок. Я думал, что уже ничему в этом городе не удивлюсь и не испугаюсь, но тут по телу побежали мурашки.

— Вот как! — проскрипел Феофанов. — У нашего командира, оказывается, родственник есть! Похож, похож, но стержень не тот, совсем не тот! Хлипче, но в последнее время закалился!

Страшный глаз медленно закрылся, и капитан помотал головой, выходя из транса. У меня по спине тек холодный пот.

— Вот как! — продублировал Феофанов уже нормальным голосом, глядя на меня нормальными глазами. — И кто же это?

— Он тоже Макаров, — в некотором обалдении пояснил Тарасов. Видимо Володя видел сослуживца в таком состоянии впервые. — Внучатый племянник нашего командира. Зовут Алексеем. Алексей! Расскажите, пожалуйста, капитану Феофанову, что утром произошло в Управлении.

Я кратко пересказал события длинного дня: мой визит в Управление, разговор с Макаровым, программная речь Тропинина, убийство Петра, арест, камера в подвале, налет ренегатов, их смерть, новая камера и, наконец, совместный побег. О беседе с призраком я умолчал. Тарасов тоже не стал напоминать об этом инциденте.

Феофанов выслушал меня чрезвычайно внимательно, кивая в кульминационных местах. Тарасов тоже заслушался, ведь некоторые факты и он слышал впервые. Когда я закончил, Володя дополнил мою повесть докладом о том, что его и Первая роты были подняты по тревоге, взяли штурмом здание Управления, почти дошли до кабинета Тропинина, но затем к противнику подошло подкрепление — мальчишки-сканеры, и Черную стражу смяли. Очнулся он уже в камере.

— Подводя итог, скажу — мы по уши в дерьме! — резюмировал Феофанов. — Какие будут предложения?

— Вот с этим мы к тебе и шли! — немного оживился Тарасов. — Только, слышь, Коля, постарайся отнестись к нашему предложению спокойно! Алексей, говорите!

Удивленный таким вступлением, Феофанов повернулся ко мне. На его лбу снова стал открываться третий глаз. Но, не дожидаясь окончания этого пугающего представления, я торопливо, сбиваясь и путаясь, стал излагать план «ядерного шантажа». Пожалуй, на Феофанова мое предложение произвело гораздо более сильное впечатление, чем не так давно на Тарасова. Сказывалось то, что он отвечал за сохранность объекта. Да и видимо, сам принцип «угрозы действием» с трудом прокладывал себе дорогу в умах этих «детей природы». Эх, вот что значит половину «прекрасного» двадцатого века просидеть вдали от цивилизации!

Феофанов от избытка чувств даже вскочил и стал нервно прохаживаться вдоль стены. Когда он шел на меня, я видел, как его «чудо-глаз» то открывается, то закрывается. А когда капитан шел от меня, было заметно, как на его спине, где-то пониже лопаток, шевелится что-то, у нормального человека отсутствующее.

Однако этих, гм… людей не зря поставили командовать ротами. Думать они умели куда быстрее своих подчиненных. Феофанов, впрочем, как и Тарасов, довольно быстро сообразил выгодность нашей позиции при переговорах с мятежниками.

— Можно попробовать! — огласил приговор трехглазый, снова присаживаясь за стол. — Вот только… взрывчатки на объекте нет!

— Как нет? — воскликнул Тарасов. Глаза его стремительно потухли. — Неужели наш план провалился?

— А противник, в частности Тропинин, знает, что на станции нет взрывчатки? — уточнил я.

— Нет, — призадумавшись на пару минут, ответил Феофанов. — Кажется, нет, не знает!

— Ну и какая нам, на хрен, разница, есть здесь взрывчатка или нет? — спокойно сказал я. — Для нас главное, чтобы мятежники поверили, что взрывчатка есть и мы, в случае провала переговоров, не задумываясь, пустим ее в ход!