Нижний горизонт

Потом Лена с той девушкой, Эллой, поговорить хотела. Но та пренебрежительно фыркнула: «Мне в магазине нравится — приходи, подкину чего-нибудь, как активистке!» — и ушла, сумочкой помахивая. Ей, наверно, передал кто-то, что Лена на собрании против нее выступила. Есть такие люди — все передают. С Зайтуной, например, училась в классе одна девчонка — Ландыш. Однажды на уборке овощей мальчики стали на колхозных лошадях кататься — распрягли их, сделали из веревок уздечки и прямо без седел начали наперегонки скакать. Фарид на своем Бока лучше всех сидел и быстрее всех скакал. Другая девочка первой успела ему цветок бросить — Зайтуна ее поколотить хотела, глупая была… Вреда мальчики никакого не сделали, просто без спросу. А на другой день учительница уже родителям про лошадей сообщила, и мальчиков здорово ругали, а некоторым и посильней попало — Фариду, например. У него отец нехороший, иногда пьяный, и мать бьет. Папа говорил, что, когда они еще были комсомольцами, отец Фарида ленился работать и девушки про него сочиняли такмак:

Смотри, идет телега,
Лопухами нагружена.
У Валея лихорадка,
Если на работу с утра.

Он обиделся и перестал дружить со всеми, и даже женился нарочно на девушке из другой деревни. С тех пор и стал злым.

Зайтуна с подругами хотела ту девочку, Ландыш, на комсомольском собрании разобрать. Но учителя запретили — сказали, что на собраниях обсуждаются только поступки, направленные против нашей жизни и законов общества. А разве предательство друзей — не против нашей жизни и законов советского общества? Ведь и Фарид, и Ренат, и другие мальчишки на этих самых лошадях все лето и навоз, и молоко, и воду, и сено возили — неужели не заслужили немного покататься? И если Ландыш считала, что они поступают неправильно — должна была остановить их и сказать об этом на поле, а не докладывать тайком.

Потом Ландыш простили. Оказывается, она не со зла это сделала, а просто хотела, чтобы ее похвалили. Ее раньше никогда не хвалили, а дома родители ей даже подарков на день рождения не покупали.

И в типографии женщина есть — уборщица Раиса. Она новенькая и хочет со всеми дружить, особенно с Анной Андреевной, и поэтому ей про всех рассказывает. А другим — про Анну Андреевну. Зайтуна сама слышала, когда готовую продукцию в склад относила. Раиса — добрый человек. Когда у наборщицы Паневич сын после лыжной прогулки воспалением легких заболел, она ему пирожков с малиной приносила. Но она не знает, как стать уважаемым человеком, — сердцем хочет, но не знает.

* * *

Из дневника Лены Маркеловой

Отвратительнее всего на свете, когда говорят: «Все мы человеки…» Значит, снова оправдывают чью-то бесхребетность, слабость или заранее — заручаются оправданием своей нечестности. Вот человек видит летящий в небе самолет и думает: «Взорвался бы, что ли, для интересу», — неужели ему можно простить эти мысли? Если простить, значит, он в знак благодарности и тебе простит, и другому, и третьему. А ведь грани между мыслью и действием нет — каждая мысль уже поступок! И чувство — тоже поступок! Почему мы прощаем человеку его равнодушие, хитрость и даже подлость, стоит нам только убедиться, что толкнуло его на это влечение к лицу противоположного пола? Разумеется, любовь иногда заставляет делать и хорошие поступки, но не значит ли, что совершают их просто-напросто ради выгоды, чтобы понравиться и быстрее добиться своей цели?

О чем размышляет Маша

Маша с Зойкой ехали на автобусе от Алевтины — у нее бегонию взяли. Очень красивый цветок, хорошо будет смотреться на полке, и баночка красивая, заграничная — в комнате уют появится. Есть какая-то особенность в цветах — поставишь на полку самую заморенную былинку, а комната сразу другой вид приобретает. Хотела Маша еще кактус «декабрист» взять — очень он цветет красиво, — но у него как раз бутоны завязываться начали. В это время кактусы тревожить нельзя. Алевтину надо было упрашивать отрезать росток, а Зойке не терпелось домой ехать. Она как увидела, что у той в одной куче на стуле лежат чулки, книжка по африканской археологии, портрет Че Гевары, сигареты и мыло — в ужас пришла. А чему удивляться — каждая миловидная женщина немного распустеха. Алевтина еще очень даже ничего, хоть чуть-чуть и полновата, — невезучая она, отсюда все беды. Муж попался с «загибом» — сначала под окнами стоял, цветы носил — она, конечно, кроме поцелуя, ничего лишнего… Потом зарегистрировались — радуйся, ведь добился своего, а он заявляет через год: «Очень уж ты важная становишься, когда спать идти, я так не могу!» А чего, спрашивается, мочь, если женщина симпатичная, хозяйственная и с положением?