Низина

Она не могла представить себе бабушку в этом клубе, в котором побывала с папой, среди всех этих смеющихся людей за столиками — веселых, раскованных, курящих сигареты и потягивающих из высоких бокалов пиво. Среди этих мужчин, заказывающих официантам коктейли для своих нарядно одетых жен. Она не могла представить себе бабушку вообще нигде, кроме террасы в доме в Толлиганге, где та сидела, отгороженная от мира цепочкой, или брела по дорожке к обочине низины, наполненной грязной водой и мусором.

Бела вдруг поняла: соскучилась по маме. Она никогда еще не проводила свой день рождения без мамы. Утром она ждала от мамы звонка, но папа сказал, что телефон не работает.

— Можно нам попробовать позвонить сейчас?

— Бела, телефон пока еще не работает. Но вы же с ней скоро и так увидитесь.

Бела представила себе маму на диване в своем кабинете. Книги и бумаги разложены по всему ковру, за окном жужжит кондиционер. Утренний свет проникает в комнату.

В Род-Айленде на ее день рождения мама всегда готовила персиковый пудинг. Просыпаясь, Бела чувствовала запах молока на плите. Потом приходила из своей комнаты мама, добавляла в него сахар и рис. А потом днем, когда смесь была уже разлита по формочкам и остыла, мама звала Белу отведать угощение. Она разрешала Беле соскрести вкусные остатки из кастрюли.

— Папа?

— Да, Бела?

— А мы пойдем еще когда-нибудь в этот клуб?

— Может быть, когда приедем в следующий раз.

А теперь, сказал папа, ей надо отдохнуть перед дальней дорогой в Род-Айленд. Пять или шесть недель в Индии пролетели. Папины волосы уже начали опять отрастать.

Они ехали на рикше мимо выстроившихся в ряд на обочине лотков с цветами, сладостями, сигаретами, газировкой. У мечети на углу рикша замедлил ход. Гудение морской раковины возвещало о приходе вечера.

Папа остановил рикшу, расплатился с ним и сказал, что дальше они пойдут пешком.

Глава 3

Из аэропорта Логан в Бостоне они доехали на автобусе до Провиденса, а потом на такси до дома. На загорелых ручках Белы красовались зеркальные браслеты. Косы, заплетенные бабушкой перед отъездом, доходили ей уже до талии.

В Род-Айленде все выглядело по-прежнему. Все то же синее небо, те же дороги, те же дома. Вдали залив и яхты с парусами на нем. На пляже люди. Звук газонокосилки. Солоноватый воздух. Листва на деревьях.

Когда они подъезжали к дому, Бела заметила, что трава выросла очень высокой — выше почтового ящика и выше некоторых кустов. И она не зеленела, высохла от нехватки воды.

— Вы, похоже, надолго уезжали, — сказал таксист. Он подвез их к дому, помог отцу выгрузить чемоданы из багажника и донести их до крыльца.

Бела первым делом бросилась в траву — окунулась в нее, словно в море. Вытянула вперед руки и начала продираться сквозь заросли. Колючие колоски поблескивали в солнечных лучах, щекотали ей лицо, спину и ноги. Бела нажала на кнопку дверного звонка и стала ждать, когда мама откроет.

Но мама не открыла, и отцу пришлось открывать своим ключом. Они вошли в дом и принялись звать маму. В холодильнике не нашли никакой еды. Все окна были закрыты. В комнатах задернуты занавески, земля в цветочных горшках сухая.

Бела поначалу решила, что это игра, в какую они с мамой играли, когда Бела была маленькая. Мама тогда пряталась от нее где только можно — в душе за занавеской, в платяном шкафу, за комнатной дверью. Она подолгу сидела в укрытии молча, не кашлянув, не давая Беле ни малейшей подсказки.

Бела, как сыщик, прошлась по всему дому, осмотрела и кухню, и гостиную, и спальни.

Она нашла совсем мало вещей — заколки для волос в ванной, степлер на пыльном письменном столе матери и стоптанные босоножки в шкафу. И всего несколько книг на полках.

Отец сидел на диване, не замечая Белы, остановившейся на пороге. Он изменился в лице, оно было каким-то другим, словно в нем провалились скулы, как будто их вовсе не было.

— Папа?

На столе, рядом с диваном, лежал листок бумаги. Письмо.

Я пришла к этому решению не поспешно. Наоборот, обдумывала его много лет. Ты старался как мог. Я тоже старалась, но не так хорошо. Мы хотели верить, что сможем стать друг другу спутниками в жизни.

Я отлично понимаю, какой плохой матерью Беле всегда была. Мне даже немного хочется, чтобы она оказалась сейчас еще маленькой и могла бы просто забыть меня. Но теперь понимаю: она будет меня ненавидеть. Если она захочет поговорить со мной или увидеться, я сделаю все, чтобы это устроить.