Низина

Противоречивые чувства боролись в ней, когда она расплачивалась с хозяйкой и отдавала ключи. С одной стороны, ей не терпелось поехать, а с другой — не хотелось двигаться навстречу неизвестности. Но ехать было надо.

Светофор на перекрестке давал последний шанс развернуться и отправиться в Бостон. Она даже дернулась в левый ряд, но тут же передумала и снова поехала прямо, судя по всему вызвав раздражение у водителя сзади.

На этот раз на дорожке перед домом стояла только одна машина. Небольшой, порядком потрепанный хетчбэк, который вполне мог принадлежать ему, но удивительно, почему он до сих пор ездит на таких машинах. Номера род-айлендские. На бампере наклейка с изображением Обамы. И еще одна, с надписью: «Прояви сознательность — покупай местную продукцию!»

Она узнала японский клен на лужайке. Когда Субхаш сажал его, он был тонюсеньким беззащитным прутиком, а теперь вымахал большой — в три раза выше ее роста, крепкие ветки, толстый ствол с блестящей сероватой корой. И цветов на клумбе перед домом прибавилось. На крыльце красуются хризантемы в горшках.

Может быть, ей следовало привезти с собой что-нибудь? Какой-нибудь гостинец из Калифорнии — тамошних фисташек или лимонов. Как свидетельство, что она действительно живет там.

Бумаги на развод ею уже были подписаны, она просто хотела вручить их ему лично, поблагодарить за все, что он для нее сделал в свое время. И сказать: их брак требует какого-то официального завершения, а оба дома в Толлиганге и Род-Айленде по праву должны принадлежать ему. Она представляла себе этот натянутый разговор в гостиной, скупой обмен информацией, разбавленный, может быть, всего одной чашечкой чая.

Такой сценарий их встречи виделся ей, когда она летела в самолете и когда лежала без сна в гостиничной постели, и потом по дороге, когда ехала сюда.

Она сидела в машине и смотрела на дом. Вероятно, Субхаш находится сейчас там, внутри. Она предполагала, что он, должно быть, расстроится при виде такой незваной-непрошеной гостьи, и понимала: даже не следует рассчитывать, что он попросту откроет ей дверь.

Вспомнилось сейчас, как она искала почтовый ящик полицейского из Джадавпура, страшилась и уже заранее знала, что там найдет.

Ей вдруг пришло в голову: можно просто бросить бумаги в почтовый ящик и уехать. Но она отстегнула ремень безопасности и вытащила ключ зажигания. Гори не ждала его прощения, но хотела поблагодарить его за то, что он стал самым лучшим отцом для Белы, и за то, что ее саму привез сюда, в Америку, и потом отпустил на свободу, позволил пойти своей дорогой.

Ее мучило чувство стыда. Не только в данную минуту, а постоянно. От этого стыда ей никогда не суждено избавиться.

Этот стыд привел ее к тому, что она захотела найти способы общения с Белой. Расспросить Субхаша о жизни Белы, попросить у него телефон или ее адрес и узнать, готова ли Бела открыться ей теперь, пока еще не слишком поздно, пока последняя связь между ними не оборвалась.

Холодный воздух защипал лицо, когда она вышла из машины, ветер здесь, на побережье, дул гораздо сильнее. Она достала из сумочки перчатки.

Час не ранний — десять тридцать. Субхаш, наверное, читает сейчас газету, которую, как она заметила, уже вынули из почтового ящика.

Скорее всего, он появится перед ней, как копия Удаяна, только постаревшая. Опять она услышит знакомый голос. Ведь Субхаш продолжал оставаться для нее заменой Удаяну — чужим и вместе с тем близким человеком. Она прошла по дорожке к дому и нажала на кнопку дверного звонка.

Глава 5

Воскресное утро. Небо чистое и безмятежное после недавних сильных дождей, хорошенько поливших капусту в огороде. Скоро настанет пора снимать урожай, после нескольких ночных заморозков капуста будет только слаще. Вчера они даже накрывали ее на ночь пленкой.

Мегна сидела за журнальным столиком и рисовала. Субхаш с Элизой ушли позавтракать где-нибудь в кафе и прогуляться.

Бела мыла посуду, когда Мегна подбежала к ней, потянула ее за свитер и сообщила:

— Там кто-то звонит в дверь.

Бела решила: наверное, Дрю приехал без звонка, он часто так делает. Она закрыла кран и вытерла руки, побежала выглянуть из окошка гостиной.

Но пикапа Дрю не было перед домом. Вместо него стояла какая-то незнакомая белая машина, припаркованная прямо рядом с ее машиной. Бела посмотрела в глазок, но звонивший, видимо, стоял сбоку.

Она открыла дверь, ожидая, что сейчас что-нибудь попросят — подпись на что-нибудь или деньги. Стекло на ветровой двери только заменили в преддверии наступающих холодов.

На пороге стояла женщина в перчатках.

Одного роста с Белой. Волосы, подернутые сединой, гладко зачесаны назад. Не полная. Под глазами легкие круги. Довольно ухоженное лицо, губная помада, серьги в ушах, шейная косынка под воротом плаща.

Бела, босая, в старом свитере Дрю, надетом поверх пижамы, потянулась к ручке ветровой двери и к задвижке, запиравшей ее изнутри.

— Бела! — вдруг услышала она голос матери, увидела ее слезы и это выражение облегчения на лице человека, не верящего своим глазам.

Она сразу узнала этот голос. Прибежала Мегна:

— Мама, кто эта тетенька?