Низина

Когда его только построили, когда в нем было всего две комнаты, и электричество начали проводить в квартал, они готовили ужин при фонарях. А уличный газовый фонарь? Этот элегантный образчик британских городских красот. Его тогда еще не переделали в электрический. Каждый день перед закатом и потом на рассвете приезжал обходчик из корпорации, забирался на столб и вручную зажигал и гасил газ.

Земельный участок у них был небольшой — двадцать пять футов в ширину и шестьдесят в длину. Сам домик узенький — шестнадцать футов в поперечнике. Между домом и уличной стеной — проход в четыре фута шириной.

Биджоли внесла в строительство свой личный вклад — продала украшения из своего приданого. Муж считал, что надежным домом надо обзаводиться раньше, чем детьми.

Крышу первоначально покрыли квадратами сушеной глины и только позже заменили шифером. Субхаш с Удаяном первое время спали у себя в комнате вообще без оконных рам — на ночь оконные проемы просто завешивали джутовой мешковиной. Иногда туда заливал дождь.

Она помнит, как муж лоскутами ее старых сари оттирал ржавчину с петель и задвижек, как выбивал пыль из матрасов. Потом, когда устроили ванную комнату, он раз в неделю отмывал ее всю и отчищал от паутинок перед тем, как пойти мыться.

Биджоли целыми днями перебирала в доме вещи. Передвигала, переставляла, сдувала пыль. И точно знала, где что лежит. Следила за прислугой, чтобы та ровно застилала простыни, чтобы на зеркалах не было ни пятнышка, чтобы никаких разводов внутри чашек.

Воду качали вручную из колонки, набирали несколько ведер на день. Питьевую воду наливали в кувшины. Так делали уже в пятидесятых годах, а до этого воду им приносил на голове водонос.

Земельный участок им продал Меджо Сахиб, второй из трех братьев Наваб, владевший всей землей в их квартале. Он был потомком убитого британцами султана Типу, чье княжество было поделено на части и чьи отпрыски какое-то время содержались в заключении в «Толли-клаб». Биджоли слыхала: если поехать в Англию, то можно там увидеть меч Типу, его туфли, куски его шатра и трон, выставленные на обозрение как трофеи в одном из замков королевы Елизаветы.

Давно, когда Субхаш с Удаяном были еще маленькие, когда неясно еще было, кому будет принадлежать Калькутта — Индии или Пакистану, — потомки султанского рода жили среди них, среди простых людей. Они всегда были очень добры к Биджоли, приглашали ее зайти в их богатые дома выпить чашечку шербета. Субхаш с Удаяном гладили их домашних кроликов, содержавшихся в клетках во дворе. Качались на качелях, подвешенных на толстенном суку бугенвиллеи.

В 1946 году они с мужем стали опасаться, как бы волна насилия не прикатилась в Толлиганг и как бы их соседи-мусульмане не начали относиться к ним враждебно. Они даже подумывали о том, чтобы собрать кое-какие вещи и уйти пожить где-нибудь в другой части города, где население составляли преимущественно индусы. Но племянник Меджо Сахиба высказался по этому поводу со всей искренностью и прямотой: «Всякий, кто вздумает угрожать индусам из этого квартала, пусть сначала убьет меня!» Так он сказал.

Но после раздела Индии на две страны семья Меджо Сахиба вместе с другими мусульманами уехала отсюда. Земля, на которой они выросли, оказалась изъедена коррозией — как почва, залитая соленой водой, губит корни растений. Их щедрые гостеприимные дома были разграблены, а то и вовсе уничтожены.

Дом самой Биджоли теперь тоже постигла почти та же участь. Удаяна больше нет в живых, а Субхаш не хочет возвращаться в родные края. А ведь какое ей было бы утешение — одного сыночка забрали, но другой остался. Она как-то не привыкла любить их по отдельности. Так что Субхаш только усилил скорбь ее утраты.

Когда он приехал тогда после гибели Удаяна и стоял перед ней, она испытывала только злость и ярость. Она злилась на Субхаша за то, что он напоминал ей Удаяна. Напоминал всем, даже голосом. Биджоли тогда подслушала его разговор с Гори, и ее бесило, что он был так добр с ее невесткой, уделял ей столько внимания.

А когда он заявил, что женится на Гори, то сказала — такие вещи не ему решать. Он продолжил упорствовать, и она предсказала: он рискует всем, и они с Гори никогда не войдут в этот дом как муж и жена.

Она хотела тогда навредить им. Потому что девушка, которая не понравилась ей с самого начала, которую она не хотела видеть членом своей семьи, намеревалась стать ее невесткой во второй раз. Потому что у этой Гори тогда уже находился в утробе ребенок Удаяна.

Она не очень-то хотела этого, когда произносила это вслух. За двенадцать лет Субхаш с Гори так и не нарушили свою часть уговора. Они не вернулись в Толлиганг ни вместе, ни по отдельности — остались жить в чужих краях. Поэтому теперь на ее голову пал самый худший позор для матери — потеряв одного сына, она потеряла и другого, хотя тот живехонек.