Низший

– Зовите в любой момент, бвана Оди – улыбнулся паренек и, поцеловав кончики пальцев, прикоснулся ими к стене, после чего удалился.

Что ж – ответ получен. Целованными пальцами прилизанный парника коснулся стены под портретом улыбающейся паучихи Вэттэ, а не под портретом Мимира.

Мимир…

Крупный, мощный, широченный плечи, выставленный вперед раздвоенный подбородок, зачесанные назад редкие светлые волосы, отвисающая массивная нижняя губа, небольшие серые глазки сонно и важно смотрящие на мир. На черной рубашке сияет серебряная брошь Лабах-Кепала – символ верховной власти. За плечами видны торчащие вверх сверкающие металлические лапы.

Не став долго сверлить взглядом портрет хозяина ЛихтКастила, я продолжил прогулку в обратную сторону, внимательно изучая портреты королев. Да… брошь перестала украшать их бюсты начиная с королевы Виктории. Что произошло в тот период? Я, кажется, догадываюсь. Но предпочту все же расспросить.

Заняться бы делом…

Но это чертово торжественное мероприятие…

И где гребаный вождь?

– Еще бодрящей мочи? – спросил парнишка, чуть опуская доверху загруженный пустыми бокалами поднос – В центре зала фуршетный стол.

– Фуршетный стол – со смешком повторил я – Вашу ж мать…

– У нас в изобилии различные канапе. Пользуются большой популярностью.

– Вашу ж мать – повторил я и, заглянув в умные глаза парнишки, задал первый из волнующих меня вопросов – Эта вечеринка ведь не в нашу гоблинскую честь?

– Что вы. Вы рылом не вышли.

– Само собой. Так что празднуем?

– Заминаем беспокойство после происшествия.

– Ага. Бал после взрыва – понял я – Дабы придворные дерьмо-массы не бурлили.

– Вам следует говорить потише, бвана.

– И где славный и добрый Мимир?

– О… он должен был прийти…

– Но?

– Но он занят крайне важными делами и не сможет сегодня явиться. Добрая Вэттэ уже поручили мне организовать для вас достойное и безопасное место для ночлега, бвана. Как только вы нагуляетесь…

– Уже нагулялся – прервал я его.

– По вашим друзьям…

– Мои друзья – пусть гуляют дальше. А вот я уже нагулялся. Хочу достойный ночлег, большой кувшин компота, бутылку самогона и блюдо этих ваших сраных канапе. Реально?

– Все организую немедленно. В сраных канапе чего должно быть больше?

– Белка. Мясо. Яйца. Что-нибудь обжигающе острое плюхни посреди блюдо – чтобы грязный гоблин макал канапе в эту лужу и жрал с чавканьем.

– Я вас понял. Все будет сделано. Если хотите – задержитесь здесь, скоро начнутся танцы. Или же можете проследовать к выходу, а я вас…

– Жду у выхода. И сделай доброе дело – предупреди моих, что я занят делами. Ну и позаботься о том, чтобы им тоже не пришлось искать безопасное место для ночлега.

– Разумеется.

Служитель удалился. А я, дойдя до начала портретной галереи, некоторое время потратил на изучение первых трех портретов – три тощие паучихи с высокими прическами. И у всех троих раскосые глаза, темные волосы, высокие скулы, намеренно крохотно нарисованные рты и яркие веера в унизанных кольцами пальцах. Вот те кто заложил небесные устои…

Лабах-Кепала появилась у второй паучихи. Зато у первой в руке был игдальстрел – куда более весомый и многоговорящий символ верховной власти. Высоко сижу, далеко стреляю, тебе в бошку, сука, попадаю…

Долбаный мемвас…

Бросив последний взгляд на становящуюся все веселее и шумнее разодетую толпу, я двинулся к выходу, покидая небесную вечеринку. У входа долго ждать не пришлось – минут через пять появился парень уже избавившийся от подноса и повел меня по извилистым коридорам. Окон нет, двери заперты, по ощущениям мы двигаемся по спирали, постепенно поднимаясь все выше.

Он довел меня до небольшого тупикового коридора с двумя дверьми. Указал на последнюю и посторонился, пропуская закутанную в серый плащ фигуру, несущую тяжелый поднос. Я зашел следом, притворил дверь и прислонился к косяку, с интересом наблюдая за официанткой, что удивительно неумело пыталась пристроить поднос на невысокий столик.

Скошенный низкий потолок. Еще одна дверь в дальней стене. Большое низкое ложе с горой подушек. Пара столиков. Два мягких кресла. Толстый ковер на стальном полу. А тут уютно…

– И как часто носите самогон грязным гоблинам, ваше величество? – спросил я, когда официантке наконец-то удалось ее нелегкое дело.

Стащив капюшон серого плаща, Вэттэ тряхнула золотистыми волосами и ослепительно улыбнулась, развязывая шнурок у шеи.

– Гоблин ты гоблин… во что же ты меня втравливаешь, гребаный низушек? А? Все сдохнем…

– А вдруг нет? – пожал я плечами и, отлипнув от косяка, сделал шаг к Вэттэ – А вдруг все будет как надо? И нам даже понравится…

– Вот насчет – даже понравится… сейчас и узнаем – на этот раз улыбка верховной паучихи говорила о чем угодно, но только не о политических делах.

Да и под сброшенным наконец плащом оказалось так мало одежды и была она столь воздушной, что считай ничего и не скрывала. Обхватив ее за талию, прижал к себе и, заглянув в паучьи глаза, спросил:

– А ты меня не сожрешь? После…

– Кто знает, гоблин, кто знает… – с удивительно сексуальной хрипотцой ответила паучиха, запуская коготки под мою тесную рубаху – Кто знает…

* * *