Низушка айсберга

Расходимся. Уже не сомневаюсь, что со мной следят, что меня заберут сию минуту. Осторожно пробираюсь домой, осторожно спрашиваю себя, какого черта я во все это впутался.

– Принес? – Юлька бросается ко мне с порога.

– Тише ты!

– Да брось ты, кому мы нужны сто лет… – Юлька бережно разворачивает диск, – ай, молодца…

– А чего там такое, можно глянуть?

– Чтобы нас с тобой вместе засадили?

– По-любому уже вместе засадят.

Юлька мотает головой.

– Да не бойся, ничего тебе не будет… пока не будет. Ты же это не смотрел…

Вспыхиваю.

– Да ну тебя, я тут собой рисковал, уже и посмотреть не могу?

Юлька фыркает при словах – собой рисковал.

– Ладно… потом не жалуйся.

Юлька приводит в чувство допотопный экран. Хочу спросить, откуда у неё экран. Не спрашиваю.

Смотрю. Сначала не понимаю, что я, собственно, вижу. В голове крутится одно-единственное – так не бывает. Просто. Потому что не бывает. Потому что мы в мальчишеских мечтах рисовали себе песчаные пляжи, мраморные дворцы, людей в легких одеждах, пышно накрытые столы, пир изобилия…

– Это что? – вспоминаю мудреное слово, – фотошоп?

– Дебил ты, какой фотошоп, это на самом деле все!

Усмехаюсь.

– И где ж это все на самом деле?

– В западной Конфедерации, где еще-то…

– Ты там была?

– Дебил, что ли, кто меня туда пустит…

Падает на нескончаемую стену нескончаемый снег.

Добираемся до края стены.

Не верю себе, надо же, у этой стены есть край.

Осторожно, ножничками-ножничками перерезаю егозу. Осторожно помогаю Юльке забраться на стену.

Вот это самое страшное. Когда замираем на стене, когда нас видят, я уже не сомневаюсь – видят оттуда, с пункта охраны, уже чувствую, как кто-то там вскидывает винтовку.

Хочется спрыгнуть со стены, – скорей, скорей, скорей. Смотрю в темноту по ту сторону стены, понимаю, если прыгнем, разобьемся насмерть.

Спускаться. Медленно, но верно. Спускаться. Черт побери. Спускаться. Через такие же ряды колючей проволоки и всего остального.

Спускаемся. Осторожно. Бережно. Только сейчас понимаю, что мне страшно, странно, что страх накатил именно сейчас, когда вроде бы все уже позади.

– Чер-р-рт…

Это Юлька.

– Юль… ты чего?

– Да не ори ты.

– С чего не ори, здесь уже можно.

– Мне эта дрянь в ногу кольнула…

– Какая дрянь?

– Проволока, какая еще…

Холодеют руки, только не это, ну пожа-а-алуйста…

– Сейчас… спустимся… разберемся…

Стена.

И снег.

А в Западной Конфедерации, говорят, цветут орхидеи.

– Трудодень до пятнадцати повысили, – говорю.

Сам не знаю, какого черта я говорю это здесь. Вроде не о том говорят люди на первом свидании.

– Часов? – охает Юлька.

Смеюсь.

– Нет, блин, пятнадцать минут в день отработаем, и все. Часов, ясное дело.

– Они охренели, сволочи, или как?

Юлька закусывает губу, шлепаю её по губам, не смей, еще прокусишь…

– Канать отсюда надо, – кивает Юлька.

– Куда? К дальним берегам?

– Да хоть бы в Западную Конфедерацию.

– И кто нас там ждет?

– Да ну, говорят, там даже приюты какие-то есть для таких вот… которые с восточной конфедерации… Юлька смотрит на меня, вижу, не очень-то и верит. Впиваюсь губами Юльке в губы, осторожно, бережно, только бы не прокусить, только бы не поцарапать, нда-а, никогда я так с девчонками еще… вот так… никогда…

Ноги касаются земли.

Осторожно подхватываю Юльку. Осторожно снимаю с неё сапог, чувствую, если увижу хоть каплю крови, умру на месте.

– Ну чего там?

Фыркаю.

– У-у, кровищи до фига, не выживешь.

– Да ты чего?

Смеюсь.

– Ничего, ничего, уже и пошутить нельзя.

Юлька вспыхивает.

– Ужасно смешно, обхохочешься прямо.

– Ну прости… прости… ничего у тебя там нет.

– Чего ничего, думаешь, шуточки все? Я всю жизнь, блин, как на иголках…

Обнимаю её, стискиваю, Юлька хлопает меня по лицу, тут же прижимается маленьким тельцем, родная, всех убью за нее, все отдам за нее, блин, а вместе всего-ничего, без году неделя…

Оглядываюсь. Ловлю себя на том, что не вижу песчаных пляжей и лазурных берегов. Тот же холодный снег, тот же пронизывающий до костей ветер, те же далекие огни на горизонте.

Спрашиваю в пустоту:

– Мы… ничего не напутали?

– Да нет… вроде, та сторона…

– Ладно… пойдем потихоньку, живут же здесь люди…

Идем. Потихоньку. Вижу заметенные снегом бункеры, вижу всполохи огней, вижу впереди четыре темные фигуры с автоматами…

– Не пойдем туда, – шепчет Юлька, – не надо…

– Чего не надо, прятаться, что ли?

Иду навстречу людям.

– Руки вверх!

Никак не ожидал услышать это здесь, по ту сторону стены. Делать нечего, поднимаю вверх руки, бросаю оружие, сразу же мысленно одергиваю себя, зря бросил.

Давай… карманы выворачивай… и сумку сюда.

Бросаю сумку. Выворачиваю карманы. Двое парней обыскивают Юльку, отпускают сальные шуточки.

– А ничего, богатый улов.

– До фига и больше.

– Парнише хоть хлебца оставьте.

– Тоже верно… на, парень, это тебе, остальное не обессудь, нам, наша землица… Тпру, стой, девочка тоже нам остается…

Начинаю понимать все. Ай да молодцы пропаганда наша, не зря нам правду-матку резали, не зря…

Хватаю Юльку за руку, волоку за собой, бежим в темноту ночи, стараюсь не слышать выстрела в спину, стараюсь не думать, в кого попали…

Перевожу дух.

Еще не верю, что все позади.