Низы не хотят

— Хм… ну извольте, слушайте, раз напросились — мне не нравится упор эсдеков на пролетариев, где Россия и где эти пролетарии, это раз, еще мне не нравится их опора на Карла Маркса, только что в угол его не ставят и не молятся на него, а его учение мягко говоря схоластично и так же далеко от существующих российских реалий, как и аргентинские пампасы. Это два.

Лопухин немного подумал, допил свой бокал и продолжил.

— И три еще было у меня в голове, сейчас может быть вспомню… да, еще их внутриполитическая возня меня немного напрягает, большевики какие-то, меньшевики, центристы, не успели организовать свою партию, а уже пошли делиться почкованием. Неправильно все это. Но впрочем что-то я вас заговорил, позвольте откланяться, — и он пошел слегка пошатывающейся походкой по проходу между столиками.

Иван посидел некоторое время молча, потом сказал Зине:

— Умный человек, вот такого бы к нам в ЦК…

Зина после некоторой паузы ответила:

— Может и срастется через некоторое время.

Начало марта 1905 года, Вена

Московский поезд прибывал на Зюйдбанхофф — вообще-то по уму ему надо было бы на Северный вокзал, Нордбанхоф, но почему-то именно российские поезда все загнали именно сюда, на Юг.

— У тебя как с немецким-то? — поинтересовался Носов, — а то ведь я все больше на английском да на английском.

— Не волнуйся, объясниться смогу, — отмахнулась Зина, — ты лучше думай, как наше дело будем делать.

— Думаю непрерывно, но пока ничего путного не придумывается. Может ты посоветуешь?

— Я думаю, надо просто взять и пойти в какой-нибудь банк, лучше не очень большой, меньше вероятность, что туда депеша от нашего Госбанка придет, и поменять на для начала тысяч… ну десять-двадцать на их гульдены…

— У них кроны вообще-то, от слова корона — а если они и в маленькие банчки прислали уведомление, тогда что?

— Над этим я еще не подумала…

— Ладно, сегодня тогда гуляем по Вене, выпьем их знаменитый венский кофе со штруделями, посетим Венскую оперу, давно хотел послушать Дон Жуана в их исполнении, а завтра с утра начинаем действовать, согласна?

Зина была согласна целиком и полностью. В Кобург устроились без малейших проблем, Носова только поразили чересчур показная роскошь и слишком вымуштрованные мальчики-портье. Номер, куда их заселили, был огромным и таким же роскошным, как и все остальное здесь. Окна выходили на парк, где начинала пробиваться первая зелень на деревьях, все же Вена значительно южнее Москвы расположена, не говоря уж о Петербурге. Зине больше всего понравилась необъятных размеров кровать под балдахином.

— Здесь вчетвером можно уместиться, — сказала она, обойдя ее со всех сторон.

— Есть такое мнение, — твердо сказал Носов, — что группенсекс мы пока практиковать не будем. Однако пойдем погуляем что ли, пока погода хорошая.

— Смотри-ка, грязи совсем нет, — заметила Зина, — не как у нас в Москве.

— Да, тут брусчаткой все выложено, вода фильтруется сквозь щели. И газончики ниже, чем остальная дорога, очень по уму сделано, — отвечал Иван, — однако же куда мы пойдем?

— Ты же в оперу хотел, вот ближе к ней и пошли.

— А и верно… а напротив театра как раз кафе знаменитое есть, Захер называется (и не надо скалить зубы, ребята, именно так — скажите еще спасибо, что не Похер), там замечательный венский кофе наливают с замечательными же венскими пирожными. Пирожные любишь?

— Да кто же их не любит.

Некоторое время шли в молчании, разглядывая непривычные вывески и необычно одетых людей.

— А это, Зинуля, так называемый Ринг, кольцо бульваров вокруг центра Вены.

— А почему Ринг?

— Здесь когда-то крепостные стены стояли, когда турки пытались Европу штурмовать, учила наверно в школе про такое?

— Да, вспоминается что-то такое…

— А потом, когда угроза от турок миновала, лет 50–70 назад очередной император постановил стены снести, а на их месте сделать бульварное кольцо, чтоб как в Париже. Но пошире, на случай революции — чтоб революционным массам неудобно было баррикады строить, в Париже-то улицы узкие, там к тому времени три революции уже отгремели, и все с баррикадами.

— Интересно, — отвечала Зина, — но мы похоже уже пришли, вот твоя опера.

Носов сунулся к кассам, но там висела монументальная позолоченная табличка с надписью Аусверкауфт.

— Тут даже моего немецкого достаточно, — невесело сказал он Зине, — чтобы понять про полное отсутствие билетов на сегодня. Чеж делать-то будем?

Безвыходное положение мигом исправил верткий и суетливый человечек во всем черном, он вполголоса на чистом русском языке с одесским акцентом предложил нашей паре любые билеты на любое представление в Венской опере в ближайшую неделю. По умеренным ценам.

Носов повертел в руках билетики, посмотрел на свет, спросил у Зины, берем или как, и согласился, наценка была божеской, в пределах 100 %. Вытащил из кармана купюру в 100 рублей, одну из тех самых, протянул ее жучку.

— А австрийской валюты у вас разве нет? — спросил тот.

— Сожалею, но нет, не успели разменять… может ты поможешь? — мгновенно созрел у Носова план в голове, — а мы в долгу не останемся.