Но кому уподоблю род сей?

Попробуем представить себе, что в этом свете можно рассмотреть участь Иуды Симонова Искариота. Мы подчеркнуто избегаем обычных в таких обстоятельствах слов «посудите сами», ибо в данном случае не только не хотим сами нарушать заповедь и кого бы то ни было, хотя бы даже и олицетворение предательства — Иуду Искариотского, — судить, но мы не хотим вводить в это искушение и читателя. Итак, подумайте сами: ведь «Иисус от начала знал,., кто предаст Его» (Ин 6:64, Мк 14:18), «потому что знал всех» (Ин 2:24). Он предрекал: «горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы тому человеку не родиться.» (Мк 14:21; Мф 26:24), и тем не менее Он не только взял этого человека в ученики, посвятив его в те же тайны, что и всех остальных Апостолов, но даже подал Иуде, обмакнув, кусок, после которого, как пишет Иоанн, вошел в него сатана, и сказал ему, торопя: «что делаешь, делай скорее.» (Ин 13:26,27).

Причем всему этому предлагается верить в предположении о наличии у Иуды Искариота свободной воли, по причине чего содеянное и вменяется ему в грех, ибо если нечто происходит помимо воли, то как вменить человеку в вину содеянное? Но пусть читатель подумает над вопросами: А что случилось бы во вселенском масштабе, если бы Иуда, воспользовавшись правом «свободной воли», не пошел бы в Апостолы? или не принял бы куска того? или не пошел бы на Тайную Вечерю? И ведь Иисус во спасение души Иуды мог отвергнуть его от апостольства, как Он отвергал многих других, и тогда Иуда не стал бы тем, чем от стал, и Иуда - по человеческому разумению говорим — не погиб бы. Скажем и иначе: от начала зная, кто предаст Его (Ин 6:64; Мк 14:18), но тем не менее, сопричислив Иуду к двенадцати (ср. Деян 1:17), Иисус фактически не только Сам сделал Свой выбор (опять говорим по человеческому разумению, ибо иного «выбора» Иисус сделать не мог), но и избрал Иуду на роль предателя, дав тому «жребий служения сего» (Деян 1:17). Спрашивается:

Не погубил ли Иисус Иуду?

И, коль скоро мы далеки от положительного ответа на сей вопрос, то спросим иначе: Не скрывается ли здесь тайна? О тайне тем более можно вопрошать, что тот самый кусок, который подал Иисус Иуде, наверняка обмакнут был в соль, символизирующую собой тайну, а если Иисус обмакнул его в масло, то тайна становится тем более загадочна. Итак, тайна тут, конечно, есть, но пока нам остается только томиться по ней.

Томиться нам придется и еще по одной тайне, связанной с предательством. Напомним, что когда Иисус «сказал: истинно говорю вам, один из вас предаст Меня. [То] они весьма опечалились и стали говорить Ему, каждый из них: не я ли, Господи?» (Мф 26:21,22). И вот, пока из двенадцати в томлении сим вопросом находился комедий, говоря «один за другим: не я ли? и другой: не я ли?» (Мк 14:19), Иисус снял с одного из учеников Своих сомнения. Но какой ценой! Этим учеником оказался Петр, на которого Иисус возложил «жребий служения» иного: троекратного отречения.

5

Вернемся к вопросу, касающемуся благодати Божией в отношении представителей эволюционной — восходящей линии, к вопросу о предопределенности избранности и спасения, чего мы коснулись в конце предыдущей главы. Для этого заглянем еще раз в послание Павла к Римлянам: «так было с Ревеккою, когда она зачала в одно время двух сыновей от Исаака, отца нашего. Ибо, когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего), сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего, как и написано: Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел.» (Рим 9:10-13). Еще раз повторим: Иакова Бог возлюбил, а Исава возненавидел... Постойте, постойте! А как же с тем, что писал Апостол Павел в том же послании чуть раньше: «Тем, которые постоянством в добром деле ищут славы, чести и бессмертия, жизнь вечную; А тем, которые упорствуют и не покоряются истине, но предаются неправде, ярость и гнев. Ибо нет лицеприятия у Бога.» (Рим 2:6-11). Так все-таки «нет лицеприятия» или же «одного возлюбил, а другого возненавидел»?! — Эти слова взаимно исключают друг друга.

«Что же скажем, неужели неправда у Бога? Никак!» (Рим 9:14). То есть и Павел видит сию несовместимость. Но еще не пришло время открыть тайну палингенезии, и Павел от ответа практически уходит: «Итак (Бог], кого хочет милует, а кого хочет ожесточает. А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал?» Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого? Что же, если Бог... щадил сосуды гнева, готовые к погибели, дабы... явить богатство славы Своей над сосудами милосердия...» (Рим 9:18,20-23).