Но кому уподоблю род сей?

Как не подчеркивается в канонических Евангелиях преломление именно одного хлеба, хотя сие не подлежит сомнению, точно так же в апокрифах встречаются места, где единица, не будучи упомянутой, видна невооруженным глазом: «Человек подобен мудрому рыбаку, который бросил сеть свою в море. Он вытащил ее из моря, полную малых рыб; среди них этот мудрый рыбак нашел [одну] большую хорошую рыбу. Он выбросил всех малых рыб в море. Он без труда выбрал большую рыбу. Тот, кто имеет уши слышать, да слышит!» (Фома 8).

Мы упомянули о преломлении пяти и семи хлебов, но и в связи с этими чудесами нельзя уйти от символики одного хлеба, ибо «тотчас» (Мк 8:10) после совершения последнего чуда у Иисуса с учениками в лодке оказался именно один хлеб: «При сем ученики Его забыли взять хлебов, и кроме одного хлеба не имели с собою в лодке.» (Мк 8:14), — лишь Марк оказался столь точен, чтобы не упустить этих нюансов.

«Я и Отец — одно.» (Ин 10:30). Собственно, поняв арифмологию единицы, достаточно было бы сказать: Я — одно.

«Книжник сказал Ему: хорошо Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его.» (Мк 12:32);

«Посредник при одном не бывает, а Бог один.» (Гал 3:20);

«Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи.» (Мф4:10; Лк 4:8);

"Один Господь,.. один Бог...» (Еф 4:5,6).

Наконец, единой наградой всем работникам на винограднике был именно один динарий.

Единство утеряно человеком подобно тому, как женщина, имеющая десять драхм теряет одну и вынуждена искать ее (Лк 15:8,9); или подобно пастырю, имеющему сто овец и вынужденному искать одну потерявшуюся (Лк 15:4-6). И возможно ли описать радость о вновь обретенном единстве. Понятно и то, что обладание одним несоизмеримо более ценно, нежели обладание двумя, тремя, девятью, десятью или даже ста. Ведь

Единица есть символ Истины, число Бога.

6

Итак, не будет навязчивым повторением, если мы и еще раз скажем: «Господь Бог наш есть Господь единый.» (Мк 12:29). Сие есть первейшее свойство Бога, главнейшая Его характеристика, если только к Богу применимы слова «свойство» и «характеристика». Вместив это, мы можем высказаться по поводу значения того, что человек сотворен по образу и подобию Божию (Быт 1:24-27), в чем он подобен Богу, в какой мере человек несет Его черты. Богоподобие человека представлялось многим мыслителям серьезной проблемой, ведь со времени сотворения мира человек соделал и продолжает делать, в том числе и во имя Божие, весьма много такого, что заставляет, мягко говоря, поставить под сомнение человеческое богоподобие и говорить скорее о его звероподобии.

Решение же этой проблемы заключается в том, что первочеловек был, как и Бог, по образу и подобию Его един, хотя человек и нес в себе изначально черты потенциальной разделенности, заключавшейся в наличии в себе мужа и жены. Фактическое же исполнение этой потенциальности проявилось лишь позже, когда Бог решил, что «не хорошо человеку быть одному» (Быт 2:18), быть единому. А уж после общения жены со змеем, после вкушения женой от древа познания добра и зла, человек, созданный по подобию Божию, вовсе теряет видимость сходства с Богом. Картина меняется таким образом, что точно также, как до того человек, будучи един, был потенциально разделим, так и после того человек, будучи разделен и смертен, тем не менее потенциально воссоединим, восстанавливаем. Потому-то Павел и писал об Адаме, как об образе будущего: «Смерть царствовала от Адама до Моисея и над несогрешившими подобно преступлению Адама, который есть образ будущего.» (Рим 5:14). Вот мы и нашли образ будущего времени, о коем говорили изучая антропологию. И еще ли непонятен восторг стиха псалма: «Славлю Тебя, потому что я дивно устроен.» (Пс 138:14).

Что же касается современного мира, то он пытается решить проблему человеческого богоподобия в отношении лишь внешнего человека, едва ли несущего хотя бы смутные черты потенциального единства. Поэтому при вкладывании традиционного понимания в понятие человека ему явно льстят рассуждения о том, что он создан по образу Божию. Однако, каково начало, таким будет и конец, и как Адам «сотворен был один» (Прем 10:1; Быт 2:18), так и в конце он будет един, ибо человек предопределен к тому, чтобы, будучи восстанавливаем, достичь единения. И, сие-то разумея, Игнатий Антиохийский написал: «Итак, я делал свое дело, как человек, предназначенный к единению.» (Флф 8).