Но пасаран

Такого огромного количества войск, которые были бы сосредоточены на одном, сравнительно малом куске земли, я ни разу не видел за годы войны. Местность на плацдарме безлесная, все войска, вся техника, штабы, штабеля боеприпасов, медсанбаты, кухни — все зарыто в землю, тщательно замаскировано. Только подойдя вплотную, можно было разглядеть утопленные в землю танки, орудия, самоходки, земляные норы — блиндажи, склады. Какой же необъятный труд людей потребовался, чтобы десятки тысяч машин, пушек, танков были так тщательно спрятаны, изготовлены для мгновенного удара! Все это переправлялось ночами через Вислу и исчезало под землей.

Впереди — оборонительные линии врага. Бетон, минные поля, проволока, снова бетон, опять доты, танковые рвы, надолбы, эшелонированные окопы, предельная насыщенность огня. И все это помножено на отчаянно дьявольскую решимость держать этот оборонительный вал, стоять насмерть. За спиной у них — Германия, Берлин.

Пленные говорят: «У нас одна мысль — когда же русские начнут! Этого ужаса ждем каждое утро, в тишине чувствуем смерть. Знаем, что не выдержим. Все говорят — о, господи, скорее бы они начали, все равно — конец…»

Начнем мы завтра утром. Вернее, сегодня. Уже час ночи. Одновременно с двух плацдармов на Висле и третьего — на реке Нарев, севернее Варшавы. Когда минутная стрелка доползет до положенной черточки, на вражеские оборонительные рубежи обрушится невиданная сила огня.

Да, в эти дни мы будем вспоминать июль 1941 года. И гитлеровским генералам будет над чем задуматься. Пусть вспомнят, как рвались они к Москве, к Волге, торжествуя близкую победу.

Задолго до позднего январского рассвета начнется великое наступление советских войск на Германию.

Я вышел из землянки. Черное звездное небо, удивительная тишина. Где-то впереди одиночные выстрелы, в небо взлетали осветительные ракеты. Отсюда до границы Германии сто восемьдесят километров. Надо же вдуматься — граница Германии!..

Поеживаясь на холодном ветру, я слушал тишину этой ночи. Впервые подморозило. Ровно три года назад в декабре под Москвой были лютые морозы. Два года назад я снимал в Сталинграде. И вот до Германии рукой подать. А сколько километров отсюда до Великих Лук, до Старой Руссы, где я встречал войну? Как измерить долгие дороги войны, которые все-таки привели нас в Германию!

До рассвета считанные часы. Где-то в колоннах танков, которые устремятся завтра на запад, мой «виллис» будет как пылинка в грохочущем урагане. Спать сегодня не буду. Даже если и прилягу на земляной наре, накрывшись с головой полушубком, даже если и попытаюсь заснуть, хоть на часок, все равно — не засну…

* * *

В 1965 году, когда наша страна отмечала 20-летие Победы над гитлеровской Германией, на экраны страны вышел двухсерийный документальный фильм «Великая Отечественная». Работая над этим фильмом на протяжении почти двух лет, мы просмотрели более миллиона метров кинопленки, снятых фронтовыми операторами в годы войны.

Работая над фильмом, я производил «раскопки» и в моем личном архиве, к слову сказать, находившемся в хаотическом состоянии. Случайно раскрыв одну из заброшенных на дальнюю книжную полку папок, я обнаружил связку своих телеграфных корреспонденции, отправленных из фронтовых узлов связи в «Известия» и Совинформбюро. На листы бумаги наклеены ленты телеграфного аппарата «Бодо» со строками, напечатанными заглавными буквами. Листы пожелтели и приобрели жесткость березовой коры. На некоторых сохранились служебные пометки: «Передал Сатурн», «Приняла Береза»…

Погрузившись в чтение, бегло расшифровывая все эти «зпт», «тчк», «абзац», я окунулся в атмосферу последних недель, дней, часов войны.

Перед началом наступления наших войск от берегов Вислы к Одеру и на Берлин я на несколько дней прилетел с фронта в Москву. Руководитель Совинформбюро С. А. Лозовский в беседе со мной подчеркнул чрезвычайную важность освещения в зарубежной печати всех этапов Берлинской операции, просил хоть изредка писать для Юнайтед Пресс. Я обещал сделать все от меня зависящее, если это не отвлечет меня от основной моей работы — киносъемки.

Весь боевой путь от Вислы до Одера я прошел с войсками 2-й танковой армии. Я крепко привязался к танкистам. Меня — кинооператора и журналиста — увлекла стремительность танковых прорывов. Следуя в передовых частях, устремлявшихся в глубокие рейды, я фиксировал на пленку неповторимые эпизоды. Боевая дружба связала меня с начальником штаба 2-й танковой армии генералом А. И. Радзиевским — талантливым военачальником, эрудированным и высококультурным человеком. Алексей Иванович охотно помогал мне в работе. Учитывая важность информации о действиях наших войск для советской и зарубежной прессы, он отдал приказ: мои телеграммы в Москву отправлять немедленно. Во фронтовых условиях для журналиста такой приказ был неоценим!