No problem

Лекции Шавковского слушать было невозможно, не говоря уж про конспектировать. Хотя уникумы находились, даже не уникумы, а уникумши. Четыре отличницы с нашего потока, которые всегда сидели на первых партах и писали аккуратным округлым и очень разборчивым почерком, поставленным, наверно, еще в первом классе. Если бы не эти ответственные девушки – полкурса предмет Шавковского не сдали. Как он, кстати, назывался, предмет его? Автоматическое проектирование систем? Нет, его Михин Николай Сергеевич читал, года два как скончался. Хороший мужик был, правильный. Может, «Теория управления»? Нет, ту Калинин вел. Да какая, впрочем, разница, читал что-то Шавковский и читал, что-то сильно устаревшее, лет эдак на двадцать. Это я, правда, только потом понял, когда сам преподавателем стал. Отслужил после института два года в армии и вернулся на свою родную кафедру Кибернетики.

Вернулся на кафедру, а Шавковский все так и читает свою тягомотину. Как в студенчество вернулся. А что ему еще оставалось? Что знал, про то и пел. Да и пел-то так, что половину слов не разберешь, ему же тогда уже за семьдесят было. Он слова как-то зажевывал, словно весь рот пищей непроглоченной набит. В общем, и что читал и как – сплошные вопросы. Однако те четыре отличницы как-то его понимали. Их конспекты потом по всему курсу гуляли, у кого под копирку, у кого сфотканные, а у кого на каком-то заморском звере – ризографе размноженные (ксероксов и принтеров тогда практически не было, да и к тем, что было, КГБ мало кого подпускал). Как сейчас вижу те лекции, точнее их копии разноцветные: фиолетовые, зеленые, красные и очень редко просто черные. А вот о чем? Хоть убей…

И тут подул свежий ветер перестройки, назначили в наше пред– и запенсионное кафедральное болото нового заведующего со стороны, профессора Лотова Евгения Семеновича. Соответственно Шавковский стал теперь третьим профессором кафедры, да к тому же безо всякой опоры. Лотов пообжился, пообтерся какое-то время и начал пытаться новое как в предметах, так и в людях у нас вводить. Я тогда хоть и еще совсем зеленым ассистентом кафедры был, но уже по языку Си семинары вел, и по компьютерной алгебре двум группам лекции читал. Оба предмета на тот момент вполне востребованными были, и меня новый курс не заставили готовить. А вот Шавковскому не повезло. Его заставили. Целый семестр ему на подготовку милостиво предоставили. Только вот, что он подготовить-то мог, кроме Фортрана, уже на тот момент мало кому нужного? А что делать остается? Готовить все равно надо, иначе конкурс не пройти, хоть ты и профессор.

И вот стали мы с моим коллегой и товарищем Толиком Калистратовым замечать, что Шавковский начал прислушиваться к тому, о чем мы между собой болтаем. Причем, только если по работе. Как только о чем-нибудь в области перспективного программного обеспечения, так тут у Шавковского сразу ушки на макушке. А Толик большой хохмач был, он даже на защите своей кандидатской такое отчебучил. Мы все знали, что Миронов Сергей Константинович, секретарь нашего ученого совета, очень Швейка уважал. Вот и тогда, как стал Миронов у Толика выпытать, сможет ли его программа синтеза допусков балку с закрепленным концом рассчитать, то Толик понял, что настало время Гашека цитировать (ведь про балку он не помнил ничего, да и не должен был помнить). Его программа с математической моделью оперировала, а уж что ей подсунут: балку ли с закрепленным концом или аппарат космический, то для программы той абсолютно фиолетово, главное математическую модель описать. Но ведь это Миронову не скажешь, вот и пришлось Толику к помощи чешского юмориста прибегать.

– Сергей Константинович, вы своим любимым вопросом про балку, мне одну сценку из Швейка напомнили.

– Да, и какую? – явно заинтересовался Миронов.

– Ну, ту, где старый полковник спрашивал новобранцев, почему винтовка Манлихер называется винтовкой Манлихер? На что старослуживые всегда под нос бормотали: «Ну вот, опять наш полководец манлихировину развел».

Последовала сколько-то секундная пауза, а затем Миронов аж подпрыгнул, не зря мы его еще студентами резиновым дедушкой прозвали. Подпрыгнул, подбежал к другим оппонентам, и, обращаясь то к одному из них, то к другому, восхищенно восклицал: «Нет, вы представляете, с кем меня сейчас Анатолий сравнил? Ни за что не поверите. Со старым полковником из Швейка» Дальше он, да и все остальные, абсолютно забыли про злополучную балку с ее закрепленным концом. Теперь все обсуждали только ассоциативное мышление Толика. В результате Толик успешно защитился, хотя и без этого он бы тоже, разумеется, защитился, правда, не так бы эффектно.