Но в снах своих ты размышлял...

Летом она казалась даже выше, чем он. Потому что носила босоножки на пробковой подошве. Да еще копна светлых волос. Платья у нее летом всегда с вырезом. В вырезе видна белая кожа. Особенно белая весной. Денчи всегда останавливался возле Эльзы. Он подходил к ней сзади, с левой стороны. …который продемонстрирует способность усовершенствовать и без того прекрасно отлаженный рабочий процесс. Язык у Эльзы хорошо был подвешен. За словом она в карман не лезла. Денчи очень близко придвигался к ней. Он был тоньше, чем она. За задними столами раздавались смешки. Эльза брала куклу в руки. Когда она укладывала ее в коробку, юбка словно нечаянно расстегивалась. Эльза отправляла коробку Герте, та приводила юбку в порядок. Денчи всякий раз подолгу наблюдал за этой игрой. Как-то Эльза сказала: «Вот бы нашей сестре такие гладкие коленки». Денчи выглядел всегда удивительно аккуратно. «Даже когда мы были детьми, у нас не было такой кожи. Надо же какая гладкая», — продолжала Эльза.

Проверяя работу упаковщиц, Денчи обычно молчал. Вообще-то ему больше по душе женщины хрупкие, нежные. Эльзу к таковым уж точно не отнесешь. Зато язык у нее подвешен, ничего не скажешь. Денчи придвигался все ближе. Ждал, когда она снова начнет про круглые коленки и гладкую кожу.

Герта всегда прыскала, когда у Эльзиных кукол начинали вдруг расстегиваться юбки. Не отвлекаясь, конечно, от работы. Это все шло так, между делом. У Денчи даже глаза сходились на переносице от возбуждения. Время от времени Эльза демонстрировала свое округлое колено. Не отвлекаясь, конечно, от работы. Как-то раз он попробовал подкараулить ее после смены. Но она взяла под руку Герту. А ему предложила сопровождать их обеих. Плотная коренастая Эльза между нежной темноволосой Гертой и обольстительным Денчи.

А потом Эльза вместе с Гертой заключили пари против остальных сорока шести упаковщиц. Они утверждали, что этот самый Денчи…

Для реализации этих, в нынешней ситуации весьма непростых, задач мы предпочли бы пригласить мужчину.

— Двадцать штук, — объявляет Хойзерша. — Если, конечно, старуха не пустит нас в конце по миру.

— С чего это именно мне пускать вас по миру? — огрызается та. — Первый раз сегодня уложились в норму.

Новенькая не произносит ни слова. Хойзерша бросает взгляд на часы. Как-то странно движутся сегодня стрелки. Можно подумать, время остановилось.

Левой рукой Гертруда подтягивает к себе коробку, правой хватает крышку, надевает крышку на коробку, посылает дальше, левой подтягивает коробку, надевает крышку, дальше.

Их подсобка находилась на третьем этаже. Крошечная каморка рядом с лифтом. Выключатель справа от двери. Сорокаваттная лампочка без плафона. Справа пять веников. Слева пять половых щеток. У противоположной стенки пять метелочек, которыми смахивают пыль. Из-за стенки слева слышно, как поднимается вверх лифт. У каждого этажа щелчок. С первого этажа донесся звук захлопнувшейся двери. Второй этаж, щелчок. Шорох скользящей вверх кабины. Чем ближе к каморке, тем слышнее. Гертруда прислоняется к узкой побеленной стенке между лифтом и дверью каморки. Снизу приближается лифт. Потолок кабины отделяет темную шахту от освещенного внутреннего пространства. Из ее укрытия Гертруде хорошо виден проезжающий лифт: в кабине светло, стенки отделаны голубым пластиком, вот показалась мужская шляпа, через мгновение изящная женская. Лица соприкасаются почти вплотную. Две пары голубых глаз устремлены друг на друга. И тут за дверью лифта — лицо Гертруды в обрамлении рыжих волос, бесцветные, водянистые глаза. На мгновение три пары глаз встречаются. Лифт тяжело проскальзывает мимо двери каморки. Два светлых плаща. Брюки. Женские ноги в чулках. Легкие ботинки на тонкой подошве. Туфельки на высоких каблуках. И белая сумочка. Третий этаж, щелчок. Низ кабины сливается с темнотой шахты. Шорох скользящего лифта все слабее. Четвертый этаж, щелчок. Пятый этаж. Шестой этаж, стоп. Со скрипом распахивается дверь. Шуршит по грубой красной циновке. Мужской и женский голоса. Дверь лифта захлопывается. Гертруда берет у левой стенки половую щетку. Она тяжело оттягивает руку. Теперь нажать кнопку. Лифт пришел в движение. Шорох скользящей кабины все громче. Вот и третий этаж, дверь в подсобку.

Голоса упаковщиц пробуждают Гертруду от воспоминаний.

— Сколько коробок мы сделали уже за сегодня? — спрашивает Герта.

— Сто восемьдесят точно, — отвечает соседка Хойзерши. В складках кожи у нее на руках засох клей.

За каждую коробку десять пфеннигов, это восемнадцать марок на бригаду. Нужно разделить на четыре, получится по четыре пятьдесят на каждую. Это за час сорок минут.

— Все зависит от нашей сработанности, — замечает Герта. — Как-то я работала с тремя свихнувшимися. Вот это, скажу я вам, была гонка, им непременно нужно было заработать по три с полтиной в час. Это было безумие.

Хойзерша кашляет:

— Пылища эта меня доконает.