Нобель. Литература

Это, конечно, мысль, которая для литературы ХХ столетия чрезвычайно актуальна. Ведь как Кутзее выстраивает, собственно, свой мир? Да, понятно, что и Европа выродилась, и Америка не лучше, и понятно, что христианская цивилизация переживает даже не столько кризис, кризис бы бог с ним, это нормальное состояние, она переживает колоссальное измельчание, жестокость… Это и ему, и нам всем понятно. Я думаю, это общее мнение. Но что придет ей на смену? Ужас в том, что все попытки главного героя установить какой-то контакт с этой варварской девушкой совершенно ни к чему не ведут. Совокупиться с ней он может, но добиться от нее хоть слова, уже не говоря про любовь, тем более нет. Это просто два разных мира, которые идут все более и более различными путями. И никакая попытка столкновения с варварами не состоится: их можно мучить, ловить, можно им устраивать казни на площади, но договориться с ними нельзя. Вот эта страшная тема отсутствия контакта, полного взаимного непонимания, которая у Кутзее, кстати говоря, идет от Беккета. Если искать какого-то предшественника у Кутзее в литературе, какого-то человека, который с ним как-то соотносится, — это Беккет, которого он изучал, рецензировал, на которого он, в общем, ориентируется.

Это поэтика взаимного непонимания, полной некоммуникабельности, при этом еще и инвалидности — не случайно там у Кутзее героиня хромеет и слепнет, не случайно и у Беккета герои постоянно хромые и с трудом передвигающиеся. И в «Жизни и времени Михаэла К» тоже тема инвалидности постоянно возникает. Это ведь все на самом деле та же метафора разобщенности, которая есть и у Лема в описании невозможности контакта, это чувство, что мир, раньше единый, распался на несколько вселенных, которые друг с другом не пересекаются никаким образом.

Кстати, это очень остро чувствуется и в «Бесчестье», романе, который, как считается, и был непосредственным поводом для Нобеля, потому что в 1999 году вышло «Бесчестье», и три года спустя он получил премию. «Бесчестье» — это история с отчетливым местным колоритом и социальным подтекстом. Местный профессор, который всегда обходился услугами проституток, который вообще не настроен на долгие отношения, сухой человек, который говорит, что провести ночь с женщиной еще можно, но проводить с ней еще и утро точно выше его сил, — уличен в сожительстве со студенткой, опозорен, вынужден покинуть кафедру… Это задолго до моды на харассмент написано, но тема-то была всегда. Он вынужден покинуть университет, уехать к дочери в глубь страны на ферму. А на ферму дочери совершают налет, пистолета у него нет, защитить ее он не может, поэтому дочь изнасиловали, его пытались поджечь, но не подожгли, побили только. В общем, как раз история «Бесчестья» — это история человека, вдвинутого в совершенно чужой мир, вброшенного в чужую стихию. Сначала метафорой этой чужеродности выступала любовь и секс, потому что люди ненадолго сходятся, но говорить им не о чем, они не могут говорить. Не случайно эта его проститутка-любовница Сорайя после бегства из борделя не хочет его ни видеть, ни слышать.

Он вообще умеет разговаривать в основном только о Байроне, о котором собирается книгу написать. Там ведь очень интересно, у него есть намерение, ему 52 года и он думает, что интересно, в каком возрасте Ориген оскопил себя, надо бы и ему, ведь старость некрасива, надо избавляться от желаний. Вообще любой герой Кутзее как-то мечтает о том, чтобы избавиться от необходимости общаться. «Бесчестье» по сюжетной схеме и по типажу главного героя немного похоже на «Туннель» Гэсса, там такой же профессор в кризисе, в убежденности, что у каждого гнилое нутро и лучше бы самоизолироваться, вырыть себе нору. Такое духовное оскопление в некотором смысле — их идеал, потому что, к сожалению, секс — это единственное, что нас как-то заставляет тянуться к другому человеку, как это ни кошмарно. А в остальном мы прекрасно можем без этого другого обходиться, он по большому счету нам не нужен. В «Жизни и времени Михаэла К» тоже постоянно подчеркивается — не случайно кафкианская эта «К» здесь — полуанонимность героя.

Это ситуация кафкианской изоляции всех друг от друга, и в «Ожидании варваров» она очень чувствуется, и в «Сердце страны» — это второй роман Кутзее, который, кстати, заставил всех как-то на него посмотреть как на источник больших ожиданий, где просто престарелая одинокая героиня сходит с ума, занимаясь обслуживанием старого отца и теряя грань между личностью и миром, между прошлым и настоящим.