Нобелевская премия

– Знаете, иногда бывает, что люди от страха разворачиваются прямо от двери кабинета. Но хорошо ли это, вот вопрос. Чудесных исцелений в нашем ремесле почти не бывает. – Наконец-то ключ снова в скважине. – А вы ждёте вашу жену?

Я кивнул.

– Тоже последний приём.

– Странно, – сказал зубной врач, закрывая замок на два оборота, и кивнул на дверь гинеколога. – Мне казалось, я слышал, как он запирал. В этом здании никакой звукоизоляции, знаете? Слышно даже, как люди шевелят мозгами в соседнем помещении.

– Ему пришлось снова открыть, – невозмутимо ответил я. – Мы немного опоздали. Дети в материнской утробе ещё ничего не смыслят в пунктуальности.

Зубной врач доктор Хенрик Оббезен сухо засмеялся и спрятал ключ в карман.

– Да, вы правы. Ну, всего хорошего, – сказал он, неуклюже помахал мне и направился к лифтам. Там он стоял, следя за сменой этажей на табло, пока наконец не раздалось пинг! – и один из лифтов подобрал его.

Сигнал вызова лифта погас, и я наконец-то получил в своё единоличное распоряжение весь восьмой этаж этого здания.

Долгое время цилиндрический замок был моим злейшим врагом, моим непобедимым противником. Когда в наказание меня запирали в тёмном подвале детского дома, – а наказывали меня часто, – именно цилиндрический замок на двери не давал мне сбежать. А когда ночами я изнемогал от голода и прокрадывался к кладовой, другой цилиндрический замок не давал мне набить брюхо. У меня был крючок, которым я открывал и закрывал простенькие замки – например, на шкафчиках с личными вещами или на выдвижных ящиках в кухне, где иногда попадалось что-нибудь съестное. Но на цилиндрических замках я обламывал себе зубы.

В ту ночь, когда мы с Ингой бежали, чтобы никогда больше не вернуться, на нашем пути тоже стоял цилиндрический замок – на наружной двери дома. Но тут я уже запасся стамеской, которая помогла мне насильно сломить его власть.

Но это не удовлетворило меня. В маленьком, одиноко стоящем в дремучем лесу Смэланда летнем домике, в котором мы с Ингой провели самое великолепное лето и самую суровую зиму нашей жизни, я обнаружил и маленькую, хорошо оснащённую мастерскую, в которой вплотную приступил к разгадке тайны цилиндрического замка.

В домик мы проникли через плохо защищенное окно, и Инга настояла на том, чтобы оставить запертую дверь нетронутой. Ключа от двери нигде не нашлось, и нам приходилось входить и выходить через окно. Это было хлопотно.

Я начал с того, что в моих разбойничьих набегах на другие летние домики крал не только еду, но и все цилиндрические замки, какие мне подворачивались. В кропотливых трудах я распиливал их в мастерской, часами таращился в их нутро, пытаясь проникнуть в тайну их действия – и найти способ открывать их без ключа. Поначалу я изобрёл методы, которые разрушали только замок, а дверь оставляли целой. Затем, когда я понял, как выступы ключа взаимодействуют со стопорами в цилиндре, я изготовил себе первые инструменты – вначале из простой проволоки, которая, однако, оказалась чересчур мягкой, а позднее из стальной щетины уличной метлы, и при помощи этих инструментов мне впервые удалось открыть цилиндрический замок, зажав его в тиски.

Я совершенствовал своё искусство в тёмные месяцы зимы, когда мои пальцы коченели, изо рта вылетали белые облачка, долго парившие над верстаком, а живот сводило от голода. Совершенно случайно я наткнулся на материал, который и по сей день нахожу самым подходящим для изготовления пик и отмычек: велосипедные спицы. При помощи молотка и кусачек, зубил разной величины и старой паяльной лампы я изготовил первый набор отмычек, которые верно служили мне долгие годы.

Таким образом, я сам изобрёл искусство открывания цилиндрических замков. То, что другие и до меня владели этим навыком, я обнаружил лишь позднее, к тому моменту, когда уже мало кто мог меня чему-то научить.

Основополагающий принцип цилиндрического замка прост: личинка замка, то есть цилиндрическая сердцевина, имеет несколько высверленных скважин, которые соответствуют таким же скважинам в окружающем корпусе. В этих каналах находятся штифты, которые отжимаются пружинами, и каждый из этих штифтов на определённом месте рассечён. Если в скважину вставляется правильный ключ, он все штифты поднимает ровно настолько, что их срезы располагаются точно по окружности цилиндра, что позволяет его повернуть.

Самый животрепещущий вопрос состоит в том, что снаружи не видно, какой штифт где разделён и насколько высоко его нужно отжать. Правда, мне сравнительно быстро удалось одолеть первый барьер любого замка – профиль ключа поперёк его долевой оси, предопределяющий, какой ключ вообще можно вставить в замок, независимо от того, сможет он его открыть или нет, – и при помощи подходяще изогнутой проволочки поднимать штифты, однако открыть замок мне удавалось лишь тогда, когда я формировал проволоку по контуру ключа, то есть когда я знал ключ. Если я не знал ключ, то открыть замок методом тыка представлялось делом невозможным, поскольку для этого было слишком много возможных комбинаций.