Нобелевский лауреат

— Но если вы считаете, что я не справлюсь с таким трудным делом, зачем вы мне его поручили? — не сдержалась Ванда, сама удивившись своей дерзости. — Надо было дать его Крыстанову.

— А я и поручил Крыстанову помогать тебе, — спокойно ответил шеф. — К тому же не я решил дать тебе это дело. Министр распорядился. Теперь ты довольна?

Признание шефа не принесло ей удовлетворения. Идя по коридору в свою комнату, Ванда терялась в догадках. Интересно, что министру от нее нужно. Правда, много лет назад они ненадолго стали коллегами, но с тех пор бывший учитель музыки Гергинов сделал головокружительную политическую карьеру, можно сказать, взобрался на самую верхушку айсберга, а Ванда как была, так и осталась всего лишь маленькой молекулой. Она, как и другие коллеги, гораздо чаще видела его на фотографиях и по телевизору, чем вживую. Они слушали его высказывания, а потом, со смехом разбирали их по косточкам. Утешало лишь одно: в отличие от настоящего арктического айсберга, Система обычно начинала разрушаться с вершины. И все-таки, в воспоминаниях Ванды министр продолжал оставаться хорошим парнем. У него был прекрасный голос, а в жизни он был скорее стеснительным человеком. Например, она легко могла себе представить, как его не слушаются ученики. Но потом перестала им интересоваться. А ведь когда-то специально для нее он даже играл на рояле…

Никакого объяснения тому, что это дело совершенно неожиданно поручили именно ей, не было. Ведь ее спокойно могли еще некоторое время подержать где-то на отдалении — она предполагала, что именно так и случится. Но вместо этого уже в первый рабочий день ей предоставили возможность броситься с головой в омут. Хотя это ей льстило, все же Ванду переполняли сомнения. Вряд ли кто-то испытывал угрызения совести по поводу того, что с ней поступили несправедливо, и решил искупить свою вину. Во всяком случае, это не был ее шеф. А вот почему сам министр вдруг вспомнил о ней, еще предстояло узнать.

Шеф был прав только в одном: у них вообще не было времени на раздумья. Ванда вдруг ощутила голод и вспомнила, что с утра ничего не ела, но зато выкурила дюжину сигарет. Разумеется, возможность умереть, прежде чем ей удастся скинуть лишние килограммы, существовала всегда, но не это волновало ее в данный момент. Она закурила тринадцатую сигарету и открыла окно. Потом быстро набросала на листке список того, что нужно сделать в первую очередь. Таких действий оказалось не много. Вообще-то это мало походило на план, но другого не было. Она отлично сознавала, что к расследованию необходимо подключить и других людей, однако нужный момент еще не наступил. Может быть, завтра утром. Очень многое зависело от того, что удастся узнать Явору. Она чувствовала себя так, как если бы вдруг оказалась на опушке густого леса, в который ей предстояло войти: очень трудно решиться, да к тому же вокруг деревьев лежат густые синие тени, которые таят в себе опасность.

Ванда вбила в «Гугле» фамилию Гертельсман, и поисковик тут же выдал около четырех миллионов результатов. Она открыла несколько первых и распечатала самую подробную биографию писателя и его библиографию. Потом сунула пачку листов вместе с наспех набросанным планом в сумку, встала и закрыла окно.

Ветер на улице продолжал бесчинствовать. Полуголые, с едва проклюнувшейся зеленью, деревья гнулись до земли под бесстрастным холодным небом, как бы ища у нее защиты. Ванда позвонила в гостиницу, где остановился Гертельсман. По счастливой случайности, она застала мисс Вокс в номере. Несмотря на скудный запас английских слов, которым владела Ванда, ей удалось договориться с литературным агентом о том, чтобы она не покидала гостиницу в ближайшие полчаса, так как Ванда намеревается ее посетить. Мисс Вокс согласилась. Голос в трубке звучал как-то хрипло и глухо, из чего Ванда сделала вывод, что мисс Вокс плакала.

Оказалось, что все служебные машины как всегда заняты. Ванде не хотелось идти на поклон к шефу и она решила действовать, как в старые добрые времена, когда бензин был дешевым, а она еще жила с матерью. К тому же ей хотелось хоть немного гарантировать себе независимость. Потому она решила уже завтра утром подъехать на своем «опеле» к первой же заправке, молясь о том, чтобы странное постукивание, которое она слышала, переключая скорости, само собой исчезло. Но это будет завтра, а сейчас, если Ванда не хочет опоздать на встречу, придется остановить первое попавшееся такси.

В такси было очень душно, к тому же от шофера, одетого, как она успела заметить, в кожаную куртку, толстый свитер домашней вязки и шерстяную рубашку, сильно несло потом. Ванда уселась рядом, не сообразив, что она могла бы расположиться на заднем сиденье. Мученически сморщив нос, стараясь почти не дышать, она достала из сумки распечатанные странички и принялась читать.

«Разве это возможно, чтобы человек всю жизнь только и делал, что безмятежно писал книжки, а под конец его взяли в заложники?» — вдруг подумалось ей.