Нобелевский лауреат

— Как я уже сказала, — продолжила Войнова, — мы с Асеном познакомились пятнадцать лет назад. Вам может показаться расхожим штампом, но это была любовь с первого взгляда. В то время мы оба были несвободны — я замужем, он женат, причем уже во второй раз. Это я вам говорю, чтобы вы поняли, как долго мы искали друг друга. Но мы себя чувствовали так, словно были вместе с первых дней нашей жизни. С первых минут основания мира. Это была не просто любовь: единомыслие, дружба, полное слияние с партнером, когда не можешь понять, где кончаешься ты и начинается он. Я не знала, что такое бывает, даже когда ты сам уже не первой молодости. А потом поняла, что возраст здесь не имеет никакого значения. К тому же все решилось легко, как-то само собой — мы развелись со своими половинками, стали жить вместе, у меня уже был этот дом… Так обычно бывает, когда есть предначертанность Судьбы. Разумеется, трудности еще только предстояли. У Асена был тяжелый характер. Как любой человек творческой профессии, он часто испытывал сомнения, разочарования, мог гневаться или отчаиваться. Но ведь никто не сказал, что счастье достается легко, правда? Я вожделела этой боли, видимо, для нее я была рождена, и у меня никогда не возникало желания освободиться от нее, убежать. Подобно Софье Андреевне Толстой или Анне Григорьевне Достоевской. Быть женой писателя, его спутницей жизни, секретаршей, матерью, сестрой… Всем. Поверьте мне, это не мания величия. Когда человек осознает свой долг и добросовестно его выполняет, нет места высокомерию, а только полная отдача и бесконечное смирение. Я никогда не требовала награды для себя, мне не нужно было признания. Все награды и признания — только для него, потому что ему они принадлежали по праву. Только так я могла быть по-настоящему счастливой.

Евдокия Войнова замолчала и сделала глоток. Кофе уже остыл, но ей явно нужна была передышка. Ванда воспользовалась паузой и взяла еще одно печенье.

— Наверное, вы считаете меня маньячкой? — мягко спросила Войнова.

Ванда не ответила, так как вопрос явно был риторическим. К тому же, как бы ей ни хотелось казаться любезной, никакого ответа, кроме «да», в голове не возникало.

— Разумеется, все имеет и другую сторону, — вздохнув, продолжила Войнова. — Мне с самого начала было ясно, что придется платить за свой выбор. И я платила эту цену, не могу сказать, что безропотно. Когда мы сошлись, Асен много пил. Можно сказать, был алкоголиком. Тогда это считалось модным. Вы еще молоды и, наверное, не помните, но было время, когда степень артистизма зависела от числа пустых бутылок и продолжительности бессмысленных ночных разговоров. Так Асен принадлежал именно к этому поколению. Мне стоило многих усилий, но я все же сумела перебороть эти идиотские стереотипы. Как бы ни звучало кощунственно, но в этом мне помогли тяжелый инфаркт, сваливший его восемь лет назад, и его почти полностью разрушенная печень. Тогда он впервые сильно испугался, что может умереть, и взял себя в руки. Очень боялся смерти. В то время я тоже очень боялась, что он умрет. Ночью просыпалась по сто раз и прислушивалась, дышит ли он. Сейчас, когда это случилось, даже не могу поверить, что мы так боялись. Но ведь случилось… И его больше нет… А для меня ничего не изменилось, и я всегда буду…

И Евдокия Войнова вдруг разрыдалась.

«Наконец-то. Давно пора», — подумала Ванда, хотя чужие слезы всегда заставляли ее чувствовать себя растерянной, ибо она не знала, что в таком случае делать. Может, ей следует обнять красивую вдову и говорить слова утешения, которые люди произносят, когда стараются освободиться от чужого несчастья, но не знают, как это сделать, потому что долг им не позволяет.

Ванда положила в рот еще одно печенье — в вазочке оставалось всего три.

Нет, она не станет обнимать Евдокию Войнову — это не входит в ее обязанности — ни служебные, ни моральные.

К счастью, хозяйка быстро вышла из комнаты, и спустя некоторое время Ванда услышала шум льющейся воды. Когда Войнова вернулась, глаза были сухими, а слезы окончательно и безжалостно смыты. Фарфоровые щеки хозяйки покраснели, вероятно, она сильно терла их полотенцем.

— Разумеется, были и женщины, — произнесла Войнова со вздохом, снова усевшись на диван и сделав глоток холодного кофе.

Ванда ожидала, что она снова спрячется за своей непроницаемой улыбкой, но Войнова была серьезна.