Нобелевский лауреат

Они вошли в крошечную кухню, залитую солнечным светом. Она казалась какой-то безликой, хотя и очень уютной. На столе стоял горшок с цветущей геранью. Ванда подумала, что Асен Войнов, наверное, любил проводить здесь вечера, даже, возможно, сидел на стуле, на который сейчас уселась она. Моника Серафимова устроилась на холодном радиаторе центрального отопления и постаралась поплотнее закутаться в кофту. Она ничего Ванде не предложила, да ей и не хотелось. Женщина выглядела измученной и была похожа на рано состарившегося ребенка.

Но разговор так или иначе нужно было провести. Инспектор Беловская не могла ждать, пока скорбь утихнет и слезы высохнут. Это не по ее части. К тому же она привыкла вторгаться в жизнь людей без особого рвения, а только по долгу службы, стараясь не касаться частной, как правило, грязной стороны, которая многим могла бы показаться интересной. Может быть, ее собственная жизнь и была лишена каких-то знаковых событий именно потому, что она всегда старалась подстроиться под чью-то чужую историю — как правило, суровую, невероятную и отталкивающую, словно вырезанную из газеты.

Однако история этой женщины была самой что ни на есть заурядной — настолько скучной и обыденной, что даже та трагедия, с которой ей пришлось столкнуться, казалась мелкой и неубедительной.

— Мне никогда не доводилось разговаривать с полицией, — наконец, вымолвила Серафимова. — Я даже не знаю, что говорить.

— Я буду задавать вам вопросы, — успокоила ее Ванда. — Вы мне будете отвечать, а попутно, если вспомните, добавите что-нибудь еще.

— Знаете, я вообще ничего не соображаю, в голове полная каша. Мне очень хочется сына куда-нибудь отправить хоть на несколько дней, чтобы эта обстановка на него не действовала, но некуда, да и не к кому.

Ванда внимательно посмотрела на нее. Было видно, что Серафимова не выпрашивает жалости. Наверное, как мать-одиночка она нашла свой способ справляться с жизнью, и Асен Войнов играл в ней очень важную, может быть, даже главную роль. Моника Серафимова меньше всего была похожа на женщину, которой было бы интересно играть роль чьей-то любовницы. А по сравнению с Войновой она выглядела незаметной, серой мышкой.

«Да что я знаю о любви», — вздохнув, подумала Ванда, стараясь прогнать из памяти какое-то смутное воспоминание, которое коварно пыталось овладеть ее мыслями.

Ее собеседница несколько успокоилась, взгляд светлых глаз прояснился. Все-таки, у нее есть ребенок. И мир не рухнул. Только немного накренился. Совсем немного.

— Какие отношения связывали вас с Асеном Войновым?

— Мы были друзьями.

Она сказала это, не задумываясь. Было видно, что вопрос ее совсем не смутил, а ответ, скорее всего, она сформулировала давно, на тот случай, если ее кто-то спросит.

— Только и всего?

— У нас были близкие отношения. Вероятно, вы это знаете, в противном случае, вы бы сейчас здесь не сидели. Но прежде всего мы были друзьями.

— Расскажите мне поподробнее. У вас бывали ссоры? Он говорил вам, что ему кто-то угрожает? Или у него были проблемы? Враги? Может быть, у него были долги?