Нобелевский тунеядец

На это письмо Бродский ответил открыткой, датированной 1 ноября 1987-го, в которой благодарил за поздравления и давал согласие на выпуск книги своих бесед с Волковым. Но с оговоркой: "Насчет волковских интервьюшек: надо бы их просмотреть прежде, чем печатать. Там масса чисто стилистической лажи".

Я сообщил Волкову, что разрешение получено, но с условием, что Бродский прочитает гранки перед выходом книги. Видимо, это условие Волкова не устраивало, и он стал тянуть, не приводя никаких убедительных причин для отсрочки. Как известно, он выпустил книгу только через десять лет, то есть сразу после смерти своего собеседника.

Mr. Joseph Brodsky

24 марта 1988

Дорогой Иосиф!

Как часто я теперь вспоминаю тот скрежет зубовный, с которым ты поминал Соломона Волкова. Это какой-то невиданный сплав настырности и волокитства. Один договор он не подписывал полгода, второй — на книгу разговоров с тобой — не подписывает (и вообще не отвечает) вот уже четыре месяца. Так что книга, видимо, не попадет в план 1988 года — если он не почешется. Хочу, чтобы ты знал об этом. Любые другие причины, которые он — возможно — будет выставлять, — вранье.

Читаю сейчас Эмили Дикинсон (и о ней). Надо сказать, я и понятия не имел, что она была такая богоборщица. С Богом говорит, как с палачом! Даже ты в "Разговоре с небожителем" предъявляешь небесам счета гораздо более почтительно.

Еще я понял, почему так редки хорошие переводы метафизических поэтов. Ведь каждое стихотворение — это, ко всему прочему, еще и описание путешествия, Если переводчик сам не ездил в страну Трансенденталию. он часто просто не понимает, о чем идет рассказ, куда там текут реки, какими лесами покрыты горы. Все равно как зулус, пытающийся объяснить соплеменникам, что такое снег.

Пытался ты когда-нибудь переводить Дикинсон? Кавафиса? Как жалко, что провалилась моя затея издать сборник твоих переводов.

Не воображай, пожалуйста, что, получив Нобелевскую премию, ты достиг предела литературных амбиций. Почему бы тебе не попытаться стать первым русским эмигрантом, получившим Государственную премию СССР, не покидая Нью-Йорка?

Дружески,

Игорь.

8 апреля 1988

Дорогой Иосиф!

Посылаю тебе подборку твоих стихов из "Невы" №3 с "напутствием" Кушнера. (Возможно, Леша уже передал тебе, но ему я послал, пропустив — по ошибке — одну страницу.) Еще, говорят, была страшная брань про тебя в "Комсомольской правде". Из всех этих публикаций можно вычислить, до какой степени ты расконвоирован на родине. Литературной нашей империи пора ввести термин "вольноотпущенник" — вот к этому статусу нас и отнесут на неопределенное время.

В стихотворении "я входил вместо дикого зверя в клетку" не было ли варианта "Из забытых мною можно составить город"? Или я ошибаюсь?

"Осенний крик ястреба" по-прежнему наполняет леденящей — но очистительной — тоской.

Слышал ты шутку про Гондурас? Один говорит: "Что-то меня Гондурас беспокоит". Другой: "Главное — не расчесывайте".

Приветливо машет ладонью в окне

твой Игорь.

1 сентября 1988

("...И дети шли, поскольку осень, в школу")

Дорогой Иосиф!

Кублановский переслал мне сборник стихов Наймана, который мы постараемся издать в этом году. Посылаю тебе на вычитку набор твоего "Послесловия", которое представляется мне необычайно точным по мысли и проникновенным по тону, хотя у меня нет полной уверенности, что оно обрадует автора. Так много правды — кому это по силам? Но издатель послесловию рад, и этого довольно. (По исправлении — верни.)

Также шлю подборку твоих стихов, напечатанную в 8-м номере "Юности". Как видишь, они (судя по датам) ограничились только стихами, написанными на родной сторонушке, а об то, что написано на чужбинушке, поганиться не захотели. Обрати внимание и на страницу с анонсами: уж не стенограмму ли Вигдоровой они собираются печатать? Хотя, если бы была настоящая гласность, надо было бы дать высказаться и Лернеру с Воеводиным.

Спасибо, что откликнулся на мою статью. Ты прав — понятие "язычество" необходимо уточнить. Для себя я, впрочем, это давно сделал. Язычник (каково бы ни было его формальное вероисповедание) обращается к Богу: "Услышь меня и исполни мои желания". Истинный христианин: "Дай мне услышать Тебя и исполнить волю Твою".

Жаль, что в "Новых стансах к Августе" в строчке "Да, сердце рвется все сильней к тебе..." "тебе" оказалось с маленькой буквы. Мне трудно будет привыкать к такому прочтению. Я так его воспринял на слух еще с того времени, как ты нам читал его в Норинском. Кстати, в честь 24-летия этого визита посылаю тебе нашу "подзаборную" фотографию тех дней.