Ночь Белого Духа

Шепард Люциус Ночь Белого Духа

Люциус Шепард

Ночь Белого Духа

Пер. - А.Филонов.

Всякий раз, уезжая по делам в Дели - а проделывал он это дважды в год, - мистер Чаттерджи оставлял свой дом в Катманду на попечение Элиота Блэкфорда, причем каждой поездке предшествовала передача ключей и инструкций в отеле "Аннапурна". Зная, что мистер Чаттерджи обладает утонченной натурой, Элиот - угловатый мужчина возрастом лет за тридцать, с резкими чертами лица, редеющими русыми волосами и пылающим взором подозревал, что именно утонченность и диктовала выбор места встречи. "Аннапурна" - непальский эквивалент "Хилтона". Бар его сверкает пластиком, бутылки шеренгами выстроились перед зеркалом, в помещении царит приятный полумрак, салфетки украшены монограммами. Мистер Чаттерджи, пухлый и преуспевающий, облаченный в строгий деловой костюм, наверняка считает это элегантным опровержением знаменитой киплинговской строфы ("Запад есть Запад" и т.д.) [О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут... (пер. - Е.Полонская)]: он тут на своем месте, зато Элиот, в своем неряшливом облачении и сандалиях, - фигура явно неуместная; дескать, противоположности не только сошлись, а еще и поменялись местами. И лишь собственная утонченность Элиота не позволяла ему указать обстоятельство, недоступное пониманию мистера Чаттерджи: что "Аннапурна" являет собой извращенное воплощение Великой Американской Мечты. Вместо ковров полы покрыты дорожками, начинающимися еще за дверями; меню так и пестрит вопиющими опечатками ("Крокавая Мери", "Поп-корм"); а уж о музыкантах и говорить нечего - эти двое индийцев в тюрбанах и смокингах, с электрогитарой и ударными, умудряются регги преобразить в заунывную рагу [традиционная форма индуистской музыки; музыканты импровизируют на определенную тему, выражающую религиозные чувства; вариации строятся только в предписанных традицией рамках типичных последовательностей, мелодических формул и ритмических узоров].

- Мне еще доставят один важный груз. - Мистер Чаттерджи подозвал официанта и пододвинул к Элиоту его рюмку. - Он должен прибыть уже давным-давно, но вы же знаете этих таможенников. - Он жеманно содрогнулся, дабы выразить отвращение к бюрократии, затем выжидательно покосился на собеседника, и Элиот его не подвел.

- А что там? - поинтересовался он, ничуть не сомневаясь, что прибыло очередное пополнение коллекции мистера Чаттерджи: тот обожал обсуждать ее с американцами, видя в этом доказательство своего знакомства с их культурой.

- Нечто восхитительное! - Мистер Чаттерджи взял у официанта бутылку текилы и с ласковым видом передал ее Элиоту. - Вы слыхали о Карверсвилльском Ужасе?

- Ага, еще бы. - Элиот опрокинул в себя еще стопку. - Об этом была целая книга.

- В самом деле, - согласился мистер Чаттерджи. - Бестселлер. Особняк Кузино некогда был самым знаменитым во всей Новой Англии домом с привидениями. Несколько месяцев назад его снесли, и мне удалось приобрести камин, каковой... - он отхлебнул из своей рюмки, - и был средоточием силы. Мне весьма повезло, что я сумел сделать это приобретение. - Он аккуратно поставил рюмку точно на влажный кружок, оставленный ею на стойке, и ударился в ученые разглагольствования. - Эме Кузино была весьма необычным привидением, способным к множеству...

Элиот сосредоточил внимание на текиле. Эти лекции неизменно выводили его из себя, равно как и елейный западный облик нынешнего визави, хотя и по разным основаниям. Когда Элиот прибыл в Катманду в качестве члена Корпуса Миротворцев, вид у мистера Чаттерджи был куда менее напыщенный просто-напросто тощий парнишка в "ливайсах", выклянченных у какого-то туриста. Он тогда был одним из подлипал - по большей части юных тибетцев, - частенько захаживавших в дрянные чайные на улице Капризов, чтобы пялиться на американских хиппи, с хихиканьем балующихся гашишем, вожделеть к их одеждам, их женщинам, всей их культуре. Тибетцев хиппи уважали: как-никак те были выходцами из легенд, символами оккультизма, как раз вошедшего в моду, а тот факт, что они обожали Джеймса Бонда, гоночные автомобили и Джими Хендрикса, только льстил самолюбию хиппи. Но им казалось смехотворным то, что Ранджиш Чаттерджи, еще один нацеленный на Запад индиец, обожает те же самые вещи, - так что к нему хиппи относились с высокомерной снисходительностью. Теперь же, тринадцать лет спустя, роли переменились - подлипалой стал уже Элиот.