Ночь Белого Духа

Проносясь мимо храма Ханумана Дхока, он заметил в какой-то сотне футов от себя маску Белого Духа, установленную в исполинской нише храмовой стены и сияющую над головами толпы, будто личина злого клоуна, отражая свет ламп, развешанных среди гирлянд молитвенных флажков. Толпа хлынула быстрее, швыряя Элиота туда-сюда, но он все-таки ухитрился заприметить еще двух лха в дверном проеме храма Ханумана. Оба оплыли книзу, исчезая, и надежды Элиота вспыхнули с новой силой. Должно быть, лха засекли Микаэлу и теперь, наверное, перешли в нападение! К тому моменту, когда толпа вынесла его почти к самой маске, Элиот пребывал в полной уверенности, что избавился от опасности. Они наверняка уже покончили с изгнанием демона. Проблема лишь в том, как теперь ее отыскать. И тут Элиот осознал, что это самое слабое звено всего плана. С его стороны было полнейшим идиотизмом проглядеть подобное обстоятельство. Кто знает, что случится, если она рухнет посреди толпы? Неожиданно он оказался под трубой, торчащей у бога изо рта; огни просвечивали сквозь извергающийся из нее поток рисового пива, и, когда тот оросил лицо Элиота (без рыбы), холод мгновенно смыл с сознания тонкую поволоку химического дурмана, унося прочь ощущение силы. Голова закружилась, в паху запульсировала боль. Вдруг показалось, что громадный лик со свирепо оскаленными клыками и очумелым, напуганным взглядом начал вздуваться и опадать, раскачиваясь взад-вперед, и Элиот сделал глубокий вдох, чтобы немного прийти в себя. Сейчас надо найти место у стены, где можно приткнуться, не дав напирающей толпе унести себя вперед, дождаться, когда откроется просвет, и отправиться на поиски Микаэлы. Элиот уже было собрался именно так и поступить, когда его схватили сзади за локти две мощные ладони.

Не имея возможности повернуться, он искоса оглянулся, изо всех сил вытянув шею. Микаэла злорадно ухмыльнулась ему: попался, мол, голубчик! На месте глаз у нее зияли беспросветно черные овалы. Одними губами она произнесла его имя - голос потонул среди музыки и криков - и начала толкать Элиота перед собой, прокладывая дорогу в толпе его телом, будто тараном. Посторонним казалось, что он просто заступает дорогу девушке, хотя его ноги болтались над землей. Рассерженные невары кричали на Элиота, расшвыривающего их в стороны, он тоже вопил, но никто ничего так и не заметил. Через считанные секунды они прорвались в переулок, пробираясь среди скоплений пьяных гуляк. Элиот взывал к ним о помощи, но те лишь смеялись, а один даже передразнил его вихляющийся, развинченный бег.

Войдя в дверь, Микаэла понесла Элиота по коридору с земляным полом и ажурными стенами; оранжевый свет ламп, пробивающийся сквозь орнамент, отбрасывал на землю затейливые узоры. Коридор вывел их в тесный дворик; деревянные стены и двери, потемневшие от времени, украшала замысловатая мозаика из слоновой кости. Остановившись, Микаэла швырнула Элиота к стене. Удар оглушил его, но Элиот все равно узнал двор одного из буддистских храмов, обрамляющих площадь. Кроме статуи золотой коровы в натуральную величину, во дворе ничего не было.

- Элиот. - Микаэла произнесла имя, словно проклятие.

Он разинул рот, чтобы закричать, но Микаэла заключила его в объятия, одной рукой еще крепче сжав его правый локоть, а другой стиснула его шею ниже затылка, загнав вопль обратно.

- Не бойся. Я только хочу тебя поцеловать, - проворковала она и навалилась на Элиота грудью, с издевательской страстностью втираясь в него бедрами, дюйм за дюймом притягивая его голову к себе. Губы ее разомкнулись и - "О Господи Боже мой!" - Элиот рванулся, ощутив прилив сил от увиденного ужаса. Во рту у нее было черным-черно, как и в глазах. Она хочет, чтобы он поцеловал эту темень, отведал пагубы, которую она целовала в пещере под Эйгером. Элиот пинался и отбивался свободной рукой, но она стояла неколебимо, сжимая руки, как стальные клещи. Его локоть хрустнул, руку прошила ослепительная молния боли, еще что-то хрустнуло в шее - но все это было сущими пустяками по сравнению с тем, что Элиот испытал, когда ее язык - раскаленная черная кочерга - протолкнулся между его губ. Грудь Элиота разрывалась от необходимости закричать, весь мир застлала тьма. Решив, что это смерть, он с брюзгливым негодованием подумал, что - вопреки всем россказням - со смертью боль не стихает, что смерть лишь придает всем остальным болям пикантность. Затем ощутил, что палящий жар во рту пошел на убыль, и констатировал, что, наверное, смерть просто чуточку припозднилась.