Ночь без алиби

- Я охотно дам показания. Иначе… ради бога, господин старший лейтенант… иначе произойдет еще большее несчастье. Я никого не хотел убивать, убить собирались меня - меня, так называемого убийцу Мадера, и эту навязанную мне вину я должен был унести с собой в могилу!

- Голословно, Вайнхольд. Где доказательства? Могу вас утешить: все подозреваемые лица задержаны. - Вюнше улыбается. - Но это еще вас не оправдывает.

- Дело было так, господин старший лейтенант…

Вюнше жестом останавливает меня, смотрит на часы и поднимается.

- Я жду прокурора Гартвига. Хотим послушать вас вместе. Возможно, вы дадите нам какие-то отправные точки, которые вызовут у нас капельку доверия. А пока посидите там.

Меня отводят в соседнюю комнату, ноги еле двигаются, словно после долгого марша с полной выкладкой. Мешком валюсь на стул.

Прокурор Гартвиг был обвинителем на моем процессе. Он отнесся ко мне, несмотря на все, с большим доверием… а я так подвел его. Даже вспоминать стыдно. И вот он опять хочет меня выслушать. Старший лейтенант Вюнше прав: кто мне теперь поверит?

В тот день, после первых месяцев заключения, я и не подозревал, что меня ожидало, когда младший лейтенант Шефер повел меня по коридорам и лестницам, то вверх, то вниз; мне даже не пришло в голову спросить его о причине столь необычно далекой прогулки по территории исправительного заведения.

- Вас что, совсем не интересует, куда мы идем? - удивился Шефер.

Я покачал головой, Шефер тоже покачал, но по другому поводу.

- Состояние покорности судьбе бывает и непродолжительным, - пробурчал он.

Мы свернули в длинный коридор, поднялись по лестнице и пошли по второму этажу, минуя множество дверей. И вдруг я сообразил: здесь же находится управление! В чем я опять провинился? Какие новые неприятности меня ждут?

Перед одной из дверей Шефер остановился. На табличке я прочитал: «Приемная начальника исправительного учреждения». Пожилая женщина, печатавшая на машинке, лишь мельком взглянула на меня, но учтиво ответила на мое «здравствуйте».

- Обождите немного, - попросила она и указала на стулья у стены.

Шефер, усевшись между мной и дверью, то и дело одергивал свой китель и беспокойно поглядывал на дверь кабинета. Значит, меня вызывал сам начальник!

На дворе шел снег. Ночью мороз затянул влажную землю ледяной коркой. Крестьянин не любит этого: растения задыхаются подо льдом… А теперь повалил снег. Густой, пушистый. Дома я надел бы сапоги, поднял воротник, руки в карманы и зашагал бы в поле…

Маленький еловый венок с четырьмя свечками, лежавший на столе секретарши, отвлек мое внимание от окна. Здесь ждали рождества. Для меня же праздничные дни предвещали тоску и бесплодные раздумья, в которые я погружался, если только «общество» меня оставляло в покое; в праздники мы не работали. Книг, настолько захватывающих, чтобы я мог отрешиться целиком от своих мыслей, у нас не было.

Что же от меня надо их начальнику? Заключенных сюда редко приводили. Мне вдруг стало жарко. Часто забилось сердце, я вспотел, к горлу подступила тошнота, чего со мной никогда не бывало. На телефонном аппарате замигала лампочка, сдержанно прогудел зуммер. Сняв трубку, секретарша дважды ответила «да». Шефер вопросительно взглянул на нее. Она кивнула и показала на кабинет начальника. Я очень отчетливо вспомнил теперь все детали: обитая дверь, золотистые сверкающие шляпки гвоздей, вторая дверь, которая при помощи рычагов открывалась синхронно с первой.

Начальник исправительного учреждения, майор, сидевший за модерновым письменным столом, устремил на меня пронизывающий взгляд. Я машинально вытянулся по стойке «смирно», забыв о своей полосатой арестантской одежде. В этот миг я почувствовал себя унтер-офицером, который стоял перед командиром. Майор, удовлетворенно кивнув, посмотрел налево. Я проследил за его взглядом - и обомлел. Пальцы невольно сжались так, что ногти впились в ладони. Теперь мне уж не было жарко, на лбу выступил холодный пот.

За столом, который, вероятно, служил для совещаний, сидел человек в темном костюме и оценивающе разглядывал меня.

- Вы уже знакомы с прокурором Гартвигом, - нарушил майор гнетущую тишину и указал мне на ряд стульев по другую сторону стола.

- Да, я знаком с прокурором… по процессу, на котором меня признали виновным!

Я обождал, пока усядется Шефер, потом сел сам. И все время смотрел на прокурора, готовый в любую секунду защищаться. Из уст Гартвига я впервые услышал на процессе слова «пятнадцать лет заключения». Мне казалось, это конец. Но жизнь продолжалась: приговор, побег, снова арест - в Берлине… затем отбытие наказания, месяц за месяцем, полгода. И вот я снова сижу, как тогда на процессе, и жду, пока он заговорит…

Сначала Гартвиг слегка откашлялся. Потом раздражающе зашелестела бумага - он листал какое-то «дело». Мое? Прокурор небрежно отложил папку в сторону и посмотрел мне в глаза. Я выдержал его взгляд.