Ночь без любви

— Опять не то! — воскликнула Таня с досадой. — Я хочу видеть тебя сильнее! Это ты можешь понять?! И не торопись мне что-то отвечать, а то опять начнешь обижаться! Если ревнуешь, то хоть ревнуй по-человечески!

— Это как?

— Поступками! Все на свете нужно выражать поступками! Любовь! Ненависть! Месть! Слова мешают, Костя! Все в них теряется, разжижается, исчезает. Слова уходят, а поступки остаются. Надо реже говорить и чаще поступать.

— Это тебе Анатолий сказал?

— Да. Он. И я с ним согласилась.

— Сразу согласилась?

— Сразу. Я тоже так думала, но не могла выразить вслух. Могу сказать больше — он частенько говорит такое, с чем не хочется спорить.

— И ты не споришь?

— И ты, Костя, тоже. Разве нет?

Динамики, спрятанные где-то в мокрой листве деревьев, неожиданно громко, на всю безлюдную площадь сообщили, что самолет приземлится через полчаса.

— Слушай, Костя, давай прокатимся, а?

— Не возражаю.

Он сел в машину, подождал, пока сядет Таня, включил мотор, развернулся и нырнул в коридор из темных деревьев. Угадав поворот, Костя, почти не снижая скорости, свернул в сторону от города. Шоссе влажно блестело в свете фар, капли на ветровом стекле ползли в стороны, встречный поток воздуха сдвигал их к дверцам. Таня сидела неподвижно, откинувшись назад и скрестив руки на груди.

— Люблю ночную дорогу.

— А скорость?

— И скорость люблю. И встречные огни… и ветер в лицо. Я опущу стекло, ладно?

— Промокнешь.

— А! Плевать. Я не слишком грубо выразилась?

— В самый раз.

— Надо же… Что ни сделаю — все для тебя в самый раз!

— Что делать… Что делать… Я не вижу в тебе недостатков.

— Ни одного?

— Когда ты со мной — ни одного. Но ты просто обрастаешь недостатками с головы до ног, когда в машине появляется Анатолий.

— Значит, все-таки ревнуешь. Это уже хорошо, это уже кое-что…

— Что же тут хорошего?

— Это говорит о том, что ты живой человек.

— А ты в этом сомневалась?

— Да! Да! Да! Поехали назад. А то Анатолий даст тебе хороший нагоняй.

— А тебе?

— Мне? Нет. Он мне верит. И правильно делает.

— Ты ведешь себя примерно?

— Да! Хотя нет. Я не веду себя примерно. Но Анатолий поступает правильно, доверяя мне.

— Разумеется. Он мудрый руководитель, чуткий товарищ, прекрасный…

— Перестань!

— Что перестать?

— Перестань дурить. Перестань соглашаться со мной. Перестань дураком прикидываться.

— Слушаюсь. Мы приехали. Он уже ждет. Видишь?

— Вижу.

— Кому-то из нас достанется, а?

— Авось!

— Каяться не будем?

— Перебьется. Невелика птица.

— Как знать, — усмехнулся Костя. — Как знать.

— Ничего, время от времени его нужно на место ставить. И потом, нас двое, а он один.

— Думаешь, нас двое? Скорее вас двое.

Анатолий стоял у перил, и его мощная фигура была видна издали. Он наслаждался видом приземляющегося самолета. Красные огни появились неожиданно низко, вынырнув из-за туч, и стали быстро приближаться к земле. Самолет увеличивался прямо на глазах, будто разбухал. Наконец его толстые колесики коснулись бетонной полосы, он подпрыгнул, еще раз подпрыгнул, уже тяжелее, и побежал, провисая крыльями.

И лишь тогда Анатолий повернулся к машине.

— Что, ребята, покатались? — спросил он как-то уж слишком доброжелательно. Не только его плечи, руки, но даже щеки, губы, брови казались сильными, натренированными. — Далеко были?

— До поворота и обратно, — ответил Костя, хотя знал, что обращаются не к нему.

— Таня, далеко прокатились?

— Он же говорит — до поворота… Садись. Поздно уже. Поедем.

— Ты так думаешь? Хорошо. Поедем. Куда?

— Домой, куда же еще!

— Да? — У Анатолия была привычка переспрашивать, будто удивлен словами собеседника и даже огорчен. — Ты сказала, домой?

— Сказала. — Таня подтверждала свои слова, по так, словно настаивала не на смысле, а на том, что действительно их произнесла и не собирается это скрывать.

— А может, полетим? Через полчаса последний самолет. Билеты есть. Деньги есть. Я здесь. Ты тоже в наличии. Так что? Летим?

— Куда?

— Понятия не имею! Сядем и полетим. А? Слабо? — Анатолий наклонился к машине и глянул Тане в глаза, глянул напористо, требовательно, шало. Короткие жесткие волосы его намокли, плащ был распахнут, сильная рука лежала на дверце машины, готовая рвануть ее, раскрыть, вытащить Таню из машины и втолкнуть в самолет. — Ну? И даже спрашивать не будем, куда он летит, когда вернется, да и вернется ли вообще… Прилетим в какой-нибудь город… Певек, Ташкент, Сочи… Поселимся в гостинице…

— Костя возражает. — Таня улыбнулась.

— Костя? А кто это?

— Твой водитель.

— А, — протянул Анатолий. — Ну, раз водитель возражает… Тогда, конечно… Главное, чтоб водитель дал согласие, позволил, сжалился… А знаешь, мы его с собой возьмем! Уж коли вам так пришлись по душе совместные прогулки… Ты как, Костя?

— Спать хочется, Анатолий Васильевич!

— С кем?

— Как скажете, Анатолий Васильевич…

— Костя! — предупреждающе повысила голос Таня.

— Что? — он резко повернулся к ней.

— Опять шарики!

— О каких шариках речь? — настороженно спросил Анатолий.