Ночь Безумия

– И тем не менее ты должен сделать выбор, – неумолимо проговорила Итиния. – Либо ты чародей – либо волшебник.

– Если б я мог выбирать, то остался бы волшебником! – огрызнулся Манрин. – Но у меня нет выбора – я и тот, и другой!

– Гильдия не позволит тебе остаться и чародеем и магом, – отчеканила Итиния. – Сломай атамэ или отправляйся в изгнание за пределы мира – или умри.

Манрин горестно взглянул на паривший перед ним кинжал.

– Я прожил волшебником в мире девяносто восемь лет, и всегда при мне был атамэ.

– А теперь Гильдия запрещает тебе это. Ты клялся подчиняться решениям Гильдии.

Во сне Манрин потянулся к кинжалу, и атамэ, ощутив близость его пальцев, чуть заметно задрожал.

– Если я сломаю атамэ, вы оставите меня жить в мире, – пробормотал Манрин. – Значит, Гильдия решила не уничтожать чародеев?

Итиния заколебалась,

– Если ты сломаешь атамэ, мы не убьем тебя сейчас, – наконец сказала она.

Манрин устало прикрыл глаза.

– Зато, быть может, убьете позже, – проговорил он. – Стало быть, Внутренний Круг еще не решил, что делать с чародеями?

– Не решил, – признала Итиния.

Тогда Манрин открыл глаза, схватил атамэ и сунул его в ножны на поясе.

– Я этого не сделаю, – отрезал он. – И прошу вас хорошенько обдумать свое решение.

– Мы уже обдумали, – сказала Итиния. – Мы спорили много дней и хотя до сих пор не решили, что делать со всеми чародеями, но зато решили ужесточить существующие правила. Все аристократы, которые стали чародеями, должны отречься от своих титулов либо умереть; все волшебники, которых постигла та же участь, должны уничтожить свои атамэ или согласиться на вечное изгнание из мира – либо умереть. Что делать с представителями прочих магических школ, пускай решают их собратья. Впрочем, нам известно, что чародеи не могут ни обращаться к богам, ни вызывать демонов, так что мы не боимся ни чародеев-жрецов, ни чародеев-демонологов.

– Я этого не сделаю, – повторил Манрин. – Я не откажусь ни от своей свободы, ни от опыта, который нажил почти за столетие.

– Тогда нам придется убить тебя.

– Что ж, попробуйте, – сказал Манрин, – но помните, что я – предводитель целого отряда чародеев и пока еще владею прежними способами защиты – в первую очередь вот этим атамэ, который вы требуете уничтожить! Моя смерть обойдется вам дороже, чем вы думаете, а вражда с чародеями – это отнюдь не пустяк! Мы не так слабы, как ведьмы или колдуны. Не забудь, что лорд Фаран, погибая, уничтожил своего палача!

– Мы это помним, – сказала Итиния.

И с этими словами она исчезла, а Манрин проснулся на громадном ложе Фарана и, открыв глаза, уставился в темноту.

– Защита... – пробормотал он, наугад отшвырнув одеяла. – Мне нужна защи...

И тут на его горле сомкнулись когтистые нечеловеческие руки. В окна спальни и из-под неплотно прикрытой двери лился слабый свет, но Манрин никого не разглядел – напавший на него был невидим.

– Фенделов Убийца, – тихо проговорил он. – Хороший выбор. И вы, конечно, не дали мне времени подготовиться – это было бы глупо. Как я сразу не догадался!

Незримая хватка усилилась – и больше уже Манрин не мог ни говорить, ни дышать.

Глава 39

Утром восьмого дня летнежара лорд Ханнер проснулся во дворце – в своей собственной комнате, в своей собственной постели – и несколько минут попросту блаженствовал, радуясь тому, что наконец-то вернулся домой.

Потом он вспомнил, как и почему оказался здесь, вспомнил, что дядя Фаран мертв, и вся его радость улетучилась.

Вполне возможно, что эта комната больше и не будет принадлежать ему. Ханнер жил здесь только потому, что дядя Фаран был главным советником правителя; теперь же дядя не просто покинул службу, а умер. Если Ханнер либо его сестры не найдут себе должности на службе у правителя, Азрад скорее всего рано или поздно выставит их из дворца.

Дядя умер. Ханнер до сих пор еще полностью не осознал этот факт. Фаран превратился в каменную статую и разбился. Окаменевшего человека порой можно и воскресить – зависит от того, какое при этом использовали заклинание, – но никто не сможет склеить разбитую статую, а потом вернуть ее к жизни. Фаран полностью, окончательно мертв.

Не будет ни похорон, ни погребального костра, с дымом которого душа Фарана взлетит к небесам. Можно, конечно, собрать его окаменевшие останки, но в этом нет никакого смысла, что бы ни произошло с его душой, этого уже не исправить. Возможно, его дух все еще витает здесь, во дворце, а со временем, быть может, станет даже и местным привидением. Поговаривали, что во дворце уже живет с полдюжины совершенно безвредных призраков; правда, Ханнер никогда их не встречал. Быть может, душа Фарана навеки застряла в камне или же каким-то образом вырвалась на свободу, когда статуя разбилась. Возможно все, а что случилось на самом деле, Ханнер не знал.

И скорее всего уже никогда не узнает. Некромантия – штука дорогостоящая и ненадежная.