Ночь богонгов и двадцать три пули

Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Багровый закат догорел — скорбно и печально — буквально за полминуты. Звёзды и Луна трусливо спрятались в рваных слоистых облаках. Вокруг установилась вязкая и пугающая чернота. А, вот, о полной тишине и речи не было. Из эвкалиптовых зарослей доносились — практически без пауз — тревожные птичьи голоса. В кустах, неравномерно разбросанных по склону холма, кто-то тоненько и взволнованно попискивал.

Любезное предложение о совместной поездке до Бёрнса было встречено любезным отказом.

— Мы с невестой прибыли в эти экзотические края, чтобы полюбоваться на знаменитую Ночь богонгов, — помявшись, сообщил Свенн. — Вдруг, это произойдёт уже сегодня?

— Не произойдёт, — показательно-равнодушным голосом заверила Аль. — В этом году все природные австралийские процессы сдвинулись на пару-тройку недель. Говорят, из-за аномально-влажной весны…. Может, всё-таки, рванём в город? К рассвету холодный туман, наверняка, выползёт из болотистых низин. Промокнем все…

— Так и поезжайте. Мы поможем вам собраться и донести вещи до машины-виманы.

— Тогда мы тоже останемся. Нехорошо бросать приезжих в диком и незнакомом месте.

— Спасибо, конечно. Но можете не беспокоиться. Мы уже взрослые люди. Езжайте, а мы посидим у костра.

— Мы тоже посидим…

— Прекращайте спорить. Помолчите немного, — насторожённо подняв руку вверх, попросила Ариса. — Слышите, шуршит?

Непонятные шуршащие звуки, становясь всё громче и громче, раздавались со всех сторон сразу.

— Может, это мотыльки-богонги, прежде чем вылететь, расправляют крылышки? — предположил Свенн.

— Если бы, — меланхолично усмехнулся Хосе. — Это миллионы и миллионы прожорливых гусениц-совок выползают из-под земли. Сейчас, ребятки, такое начнётся — словами не описать…

Глава десятая Мохнатые гусеницы и зелёное пламя

Австралия, граница штатов Квинсленда и Нового Южного Уэльса, пятнадцать километров от городка Бёрнса.

Из рваных тёмно-фиолетовых облаков смущённо выглянула огромная янтарно-жёлтая Луна.

— Будем готовиться к предстоящему нашествию гусениц, — объявила Аль. — Хосе, достань из рюкзака топорик и моток верёвки. Изготовь на скорую руку две-три метлы. Ещё лучше — четыре штуки. Чтобы хватило на всех присутствующих. Я, вооружившись охотничьим ножом, попробую вырубить окружающий кустарник. А вы, господа иностранные туристы, займитесь травой. Быстрее!

— Как — заняться? — буквально-таки поедая Алину преданным взглядом, уточнил Свенн. — И, главное, зачем?

— Вырывайте траву и складируйте её подальше от костра. Метрах в двадцати. Зачем? Потом объясню. Сейчас нет времени.

— С корнем вырывать?

— Как получится, так и вырывайте…. Отставить пустые разговоры! Выполнять! Э-э-э, куда? В противоположную сторону носите выдранную траву. Не надо — почём зря — захламлять берег ручья. Чистая вода нам ещё пригодится…

Работа закипела.

Минут через восемь-десять Ариса, испуганно подпрыгнув на месте, запаниковала:

— Ой, земля шевелится! Везде! А из неё выползают…. Кто это такие? Мохнатые, противные, буро-зелёные…

— Гусеницы-совки, — пояснил Хосе. — Держите, милая девушка, метлу. И сметайте гусениц в сторону.

— Как это делается?

— Показываю. Раз-два. Раз-два…. Понятно?

— Понятно.

— Теперь вы. А давить этих мерзопакостных тварей подошвами обуви — в массовом порядке — не стоит. Запах образуется — не приведи Бог. Просто невыносимый.

— У меня получается?

— Просто замечательно. Вы очень способная.

— Почему ты мне — «выкаешь»?

— Сам не знаю. Вы такая…

— Какая?

— Ну, серьёзная очень. Взрослая. Словно старшая сестра.

— Заканчивайте любезничать! — прикрикнула Аль, находившаяся по другую сторону от костра. — Родригес, лентяй белобрысый. Неси сюда мётла. Живее!

— Уже несу. Для тебя и Свенна. А себе я ещё не успел изготовить.

— Потом смастеришь. Шевели помидорами, увалень! Веселее и бодрее шевели…

* * *

— Шорк! Шорк! Шорк! — минут сорок-пятьдесят, никак не меньше, слаженно веселились мётла. — Шорк! Шорк! Шорк!

Наконец, Алина скомандовала:

— Достаточно! Отставить! Похоже, что уже все гусеницы покинули подземные камеры. По крайней мере, те, которые намеривались это сделать…. Рота, отбой!

«Шорканье» затихло. Да и шелест куда-то пропал. А им на смену пришли другие звуки — навязчивый хруст и жадное чавканье. Это неутомимые челюсти бесчисленных гусениц жадно вгрызались в сочные листья деревьев, папоротников и кустов, а также в стебли травы. Пышные зелёные мхи и узорчатые жёлто-сиреневые лишайники, неосторожно облюбовавшие окрестные камни и скалы, также не были обделены пристальным вниманием совок.

Только окружность (частично обрезанная с одной стороны бойким ручейком), с диаметром примерно в тридцать пять метров, центром которой являлся яркий костёр, была свободна от мохнатых прожорливых личинок. То есть, почти свободна. Отдельные гусеницы, избежавшие встречи с весёлыми мётлами, торопливо покидали площадку, мол: — «Жрать здесь, всё равно, нечего. Ладно, поищем в другом месте. Мы не гордые…».