Ночь борьбы

Я не ответила. Она сказала, что, если я выпущу то, что заперто внутри, это меня спасет. Если я выпущу то, что у меня внутри, это меня уничтожит. Евангелие от Фомы. Она так смеялась, что я уже готовилась использовать на ней прием Геймлиха.

– Да, – сказала я. – Я покакала, бабуля, окей? Прекрати задыхаться! У меня было ОК!

Я пыталась спасти ей жизнь. Она сказала:

– Хорошо, хорошо. Начинай!

В уголках ее рта собрались маленькие пузырьки слюны. Она вытерла их и сказала:

– Хо-о-о-о-о-о-о.

Судоку был первым уроком дня. На самом деле первым уроком было яйцо пашот. Бабуля показала мне кровяное яйцо. Она выбросила его и разбила другое, в котором не было крови. После яйца был кроссворд судоку, и бабуля научила меня некоторым латинским медицинским терминам. Затем мы проанализировали наши сны. Я рассказала ей, как мне снилось, что повсюду на улице стояли батуты, все они были соединены, чтобы мы могли прыгать на работу, в школу, на репетиции, куда угодно. Бабулино лицо уменьшилось, пока она раздумывала. Ее лоб сморщился.

– Как думаешь, что это значит, Суив?

– Откуда, черт возьми, мне знать? – сказала я ей. – Они мне просто приснились.

Мы с бабулей поиграли в мяч сидя. У нее есть специальный резиновый мячик с маленькими шипами. Еще у нее есть такая резиновая эластичная штука, которую она должна растягивать и тренировать руки, но она забросила ее в корзину для белья вместе с дыхательным аппаратом. Она ее ненавидит. Она распилила свой детектив на три части ножом для хлеба – так ей проще его держать, когда разыгрывается артрит. Это стало уроком математики – я должна была рассчитать так, чтобы все части ее распиленной книги были с одинаковым количеством страниц.

– Не говори маме, – сказала она. Бабуля уже распилила мамину «Анатомию меланхолии» на шесть частей, потому что книга была огромная – по семьдесят две страницы на каждую часть, не считая все страницы примечаний в конце, которые ей не нужны. Она спрятала части в корзине для белья, чтобы мама не узнала. Бабуля надеется, что мама никогда не вспомнит, что у нее была эта книга, и не отправится на ее поиски, но даже если она и вспомнит, то она ее не найдет, потому что бабулину одежду стираю я.

– Лучше не читать распиленную часть, когда мама рядом, – сказала я.

Мы с бабулей разыграли то, что произойдет. Я играла роль мамы.

– Эй, – сказала я. – Это же одна шестая часть моей «Анатомии меланхолии»?

– Не-е-ет, – сказала бабуля. – Это брошюра из больницы.

– Нет! – сказала я. – Ты покромсала мою «Анатомию меланхолии»! Как ты могла?

– Это было легко, – сказала бабуля. – Я использовала хлебный нож.

– Серьезно, бабуля, – сказала я, – тебе лучше не показывать ей, что ты это читаешь.

– Я и не собираюсь читать книгу под названием «Анатомия меланхолии», – сказала бабуля, – ты, должно быть, шутишь!

Еще на уроке математики мне нужно было выяснить, когда мы с бабулей встретимся на шкале роста, которую мы отмечаем на двери между кухней и столовой.

– Если я сейчас ростом пять футов один дюйм, – сказала бабуля, – а ты четыре фута пять дюймов, и если ты растешь со скоростью два с половиной дюйма в год, а я стаптываюсь со скоростью одной четверти дюйма в год, то когда мы встретимся на шкале?

– Через три года и четыре месяца, – сказала я.

– Может быть! – сказала бабуля. – Кто знает, посмотрим!

– В настоящей школе ты бы знала, правильно я посчитала или нет, – сказала я ей.

– Это неточно, – сказала она. – На самом деле это урок терпения, а не математики, поэтому нам придется подождать, чтобы выяснить это. Мы продолжим проверять! Нам нужно то, чего можно с нетерпением ждать. Хочешь носить мою одежду, когда мы станем одного размера? О, гляньте-ка – что за ужас на твоем лице! Тебе не нравится мой шикарный спортивный костюм? Это велюр! Ха-ха-ха-ха. Плевое дело!