Ночь быстрой луны

— Да, простите — я немного увлёкся экскурсом в физику микромира, смутился Фролов. — Я постараюсь исправиться и говорить более предметно. Я не зря указывал на то, что согласно общей и специальной теориям относительности время напрямую связано со скоростью движения. Но ваш Гусев не летал в космос со скоростью, близкой к скорости света. Его вообще не ускорял никакой внешний двигатель — пока на Земле таких двигателей просто нет. И всё же, если допустить, что он почти в одно и то же время был в одном месте и тут же оказался в другом, ограбив банк, мы должны предположить, что это возможно лишь в случае очень быстрых перемещений, незаметных для простого глаза и обычной техники, но достаточно медленных для того, чтобы отдельные фрагменты этого движения были зафиксированы новейшими цифровыми камерами внешнего наблюдения. Тогда какова природа такого движения? Я ещё раз оговорюсь — у меня есть только догадки. Ещё месяц назад я сам счёл бы такое предположение безумием, но сегодня я… вновь возвращаюсь к торсионным полям. Быстро, почти мгновенно Гусев мог бы перемещаться по городу лишь в том случае, если бы внутреннее вращение составляющих его элементарных частиц вдруг чрезвычайно замедлилось, ведь мы помним, что в системе, обладающей меньшей скоростью, время течёт быстрее. Как ни странно, но ослабление торсионных полей, которое неизбежно происходит при уменьшении момента вращения элементарных частиц, ускоряет время. То есть Гусев, если считать, что в его организме резко уменьшается вращение элементарных частиц, превращается в изолированную систему. Чисто теоретически такая система может жить гораздо быстрее окружающего мира, пока её торсионные поля слабее — время как бы вырывается на свободу из торсионных тисков. Если представить, что у Гусева всё так и случилось, что, повторяю — на уровне даже не научной, а популярной фантастики, он мог ограбить банк и мог быть замешан во всех тех странных эпизодах со взрывами, аварией, кражами в магазинах и шутках с прохожими. Или это мог быть кто-то другой с такими способностями.

— Хорошо — допустим. А что с его странным оцепенением? поинтересовался Мухин, внимательно слушающий Фролова.

— Я думал и об этом. Допустим, что такая система…

— То есть Гусев? — поморщился Мухин.

— Да — извините! Допустим Гусев, вернее, его организм… Какая-то странная терминология — мне так и хочется сказать «система» — так более верно по сути, — замялся Фролов.

— Пусть будет «система»! — вновь поморщился Мухин и махнул рукой.

— Так вот, — продолжал учёный. — Точно также эта система теоретически могла бы каким-то образом потерять связь с окружающим миром, что, опять же теоретически, могло привести к рассогласованию тех же электронных спинов и внутренних моментов движения других элементарных частиц. Ускорение вращения неминуемо вызовет рост напряжения торсионных полей, которые и создаются этим самым вращением. Если оно достаточно велико…

— У меня сейчас мозги начнут вертеться! — шепнул Мухин сидящему рядом с ним Глашкину.

Глашкин лишь пожал плечами в ответ, словно хотел сказать: «Ничем не могу помочь — нужно потерпеть».

— Вы что-то сказали? — насторожился Фролов.

— Продолжайте — всё в порядке, — заверил Мухин и вновь выразительно посмотрел на Глашкина.

— Если суммарное напряжение торсионных полей достаточно велико, время замедляется. Замедляется настолько, что система для внешнего наблюдателя как бы застывает. То есть происходит то, что случилось с Гусевым дважды — в первый раз это случилось, когда вы отвезли его в госпиталь, а во второй раз перед тем, как вы отправили его в тюрьму…

— В следственный изолятор, — поправил Глашкин.

— Наверное. Я оговорился, потому что не специалист.

— Предположим, что это так, но каким же, скажите, образом Гусев сумел овладеть тайнами микромира, если вся современная наука только-только с ними соприкоснулась?! — спросил Мухин и нервно смял извлечённую из пачки сигарету.

В ответ Фролов лишь демонстративно развёл руками:

— Об этом пока знает лишь господь Бог!

— Хорошо, это я уже понял, — кивнул Мухин. — Скажите, Сергей Анатольевич, есть ли смысл освободить Гусева от цепи? Я имею в виду, не удастся ли ему после этого бежать, используя свои фокусы со временем?

— Может быть, хотя я думаю, что достаточно использовать шлюзовую систему — дверь в камеру Гусева нужно отпирать только тогда, когда заперта внешняя. Вот и всё — даже если Гусев сумеет проникнуть в коридор, он далеко не уйдёт.

— Пожалуй, — кивнул Глашкин. — Как вы можете расценить показания Гусева о его якобы психологическом раздвоении?

— Я ничего не могу утверждать наверняка, но мне кажется, что Гусев вполне может говорить правду…

— Может говорить — это понятно. А вот говорит ли он правду в данном конкретном случае? — перебил Мухин.