Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934

Геринг, тщательно подбирая слова, говорит в Нюрнберге: «Нам нужно кипение страстей, а не холод разума». Его бледное, тяжелое лицо дрожит от напряжения. Он предрекает великие события: «Вскоре мы увидим, как Германия, которую так часто предавали и унижали, превратится в величайшую из цивилизованных стран». Папен думает, какого рода будут эти великие события. Он получает текст еще одной речи. В этот самый момент по кельнскому радио выступает Гесс, и его речь передают по всей стране. Выступление второго после Гитлера человека в партии в понедельник – это что-то неслыханное. Зачем это Гесс явился в Кельн? Зачем все чиновники были поспешно собраны в Буцвейлерхофском аэропорту? Зачем в последний момент был вызван почетный караул СА с гаулейтером Грохе и бригаденфюрером Ховелем во главе и отвезен для встречи рейхсминистра? Гесс приехал в Кельн с одной-единственной целью – произнести по радио речь, а потом вернуться в Берлин. Все это очень странно, и все говорит об импровизации и решимости, словно давно вынашиваемое решение было наконец принято и власти решили приступить к активным действиям. Гесс очень возбужден, его речь эмоциональна, но сумбурна – он угрожает в ней всем подряд: и Папену и Рему, повторяя и всячески подчеркивая следующую мысль: «Есть только один человек, который выше всякой критики, – это фюрер. Все знают, что он всегда был прав и всегда будет прав. И сила национал-социализма заключается в безраздельной преданности и беспрекословном подчинении фюреру, в точном выполнении его приказов. Его задача – определить судьбу Германии». Гесс обрушивается на критиков нацизма, а потом, тщательно подчеркивая слова, произносит несколько фраз, каждая из которых содержит скрытую угрозу: «Горе тем, кто своими тяжелыми сапогами сокрушает хрупкую сеть стратегических планов фюрера, полагая, что это позволит быстрее достичь нашей цели. Эти люди враги революции». На кого же намекает Гесс, как не на Рема и его нетерпеливых штурмовиков? Еще одно предупреждение: «Следует подчиняться только приказам фюрера, которому мы все поклялись в верности. Горе тем, кто теряет веру, кто думает, что может послужить делу революции, устраивая мятеж».

Кому еще, кроме Рема, направлена эта угроза? Франц фон Папен встревожен. Он знает, что революции часто порождают странные союзы, что в телегах, в которых в 1794 году везли по улицам Парижа приговоренных к гильотине, бок о бок сидели бывшие аристократы, офицеры королевской армии, жирондисты и сами революционеры. Гитлер с такой же легкостью может бросить в одну корзину головы простолюдина Рема и дворянина Папена.

В Оберхаузене мало кто думает о речи Гесса. Люди высыпали на улицу, чтобы приветствовать футбольную команду, возвратившуюся из Берлина с победой. Железнодорожную станцию осаждают толпы встречающих, эсэсовцы, штурмовики и железнодорожные полицейские с трудом сдерживают напор человеческих масс, радостными криками встречающих игроков, и в особенности форварда Куционну, который забил решающий гол. На шее у него огромный венок. Праздничный кортеж движется по городу. Команда едет в двух открытых машинах, а люди приветствуют ее радостными криками. Кто будет тут думать о Гессе, СА и гестапо? Толпа охвачена ликованием, и весь город радуется, размахивая знаменами и аплодируя победителям, как и в любой демократической стране, где никто не боится грубого вмешательства вооруженных людей в свою жизнь или пыток в застенках СА и СС. Штурмовики приветствуют футболистов вытянутыми руками, но никто не обращает на них никакого внимания. Точно так же встречали бы победителей где-нибудь в сталелитейном центре Англии или Швеции. Оберхаузен похож на любой город в тихой, спокойной стране, где царит порядок, а люди любят спорт и где никто никогда не думал о таких вещах, как путчи, заговоры, тайная полиция и ее наемные убийцы.

Пока толпы народа в Оберхаузене ликуют, в частях рейхсвера объявлена боевая готовность. Ожидается путч СА. Офицеры получили приказ держать под рукой оружие. Протестовали совсем немногие – те, которые не верят в угрозу переворота и не хотят прослыть простофилями, ведь, по их мнению, вся эта возня является простым политическим маневром. Когда в кабинет полковника Готтарда Хейнричи, служащего в управлении общих служб армии, является дежурный офицер, который приносит ему пистолет, Хейнричи взрывается от ярости. Аналогичные случаи происходят во многих казармах и штабных помещениях.