Ночь генерала

Не впервые, скажут нам английские господа, люди предают своих друзей для того, чтобы умилостивить своих врагов. Тем не менее, вызывает глубокое сожаление тот факт, что премьер-министр, который в 1940 году больше, чем кто бы то ни было, сделал для европейской свободы, смог смириться с самым позорным, невероятно дешевым и безусловно фатальным заблуждением, какое когда бы то ни было зафиксировано в анналах британской дипломатии. Признав все это, они добавят, что в конечном счете господин Черчилль честно и с раскаянием признал эту ошибку, и для великого человека этого уже вполне достаточно. Однако они должны будут задаться и другим вопросом: что же случилось со всеми остальными, кто так громко говорил о свободе в 1940 году? Почему вдруг сейчас онемели глашатаи нашей национальной совести? Несмотря на то, что пишу я это в Альпах, где вечная поэзия парит над красотами озер, мне и здесь мешает туман британского лицемерия. Может быть, господин Пристл вернулся к микрофону. Может быть, господин Мартин Кинсли не забыл, что мюнхенское убийство Чехословакии он назвал преступлением. Может быть, кто-то сумел внедрить хоть немного принципиальности в международную политику журнала «Экономист». Среди нас были люди, которые когда-то знали и говорили что есть что. Общество нуждается в их мнении об убийстве генерала Михайловича. Сейчас можно по пальцам пересчитать честных и справедливых левых. Господин Коланц, лорд Беверик и лорд Пакенхэм, еще несколько человек… Что происходит с английской совестью, если даже «Таймс» одобряет приговор? Волосы на голове встают дыбом, стоит вспомнить тот совет, который редакция в свое время дала чехам: принесите себя в жертву ради немцев. Аналогичный совет был дан и полякам: пожертвуйте собой ради русских. А грекам и югославам было предложено мирно сдаться этим же самым благодетелям. По примеру Понтия Пилата «Таймс» самой себе задает вопрос: «Что есть истина?» А потом так же, как и Пилат, предусмотрительно умывает руки. Все в порядке, потому что мы уже знаем, где мы. Если все же мы хотим быть спасены, потому что речь идет действительно о Спасении, нам следует разглядеть и узнать врага в пределах собственной совести. Одна старая формула показывает нам путь, по которому приходит грех. Согрешить можно и действием, и бездействием. Поэтому все мы, кто в последние годы занимался политикой или публицистикой, должны спросить свою совесть: действительно ли мы совершенно не виноваты в смерти этого праведника?

(«Time and Tide»,

Лондон)

* * *