Ночь голубой луны

Вот если подумать, то зачем, собственно, он клюнул своего лучшего друга в его нежный, чувствительный нос? Из-за чего он обидел доброго пса? Из-за какого-то несчастного сырного крекера! Дурацкий сырный крекер. В конце концов, не так-то уж он его любит. Во всяком случае, не настолько, чтобы из-за него клеваться и драться с лучшим другом. Подумаешь, сырный крекер. Да провались он пропадом, этот несчастный крекер!

Занимаясь самобичеванием, Капитан одновременно наблюдал чёрным блестящим глазком за Вертом, который снова подполз к кусочку сырного крекера, аккуратно взял его зубами и потащил к дальнему краю автобуса. Ничего себе! Вообще-то это был мой крекер! Капитан подскочил к Верту и приготовился снова клюнуть его… И тут вдруг вспомнил! Целая коробка сырного крекера! Это же настоящий клад! Капитан выскочил из-под автобуса и подлетел к шезлонгу. Коробка так и лежала там, где её бросил Доуги. Красота! Тут на всех хватит!

«Давай! Давай!» – крикнул Капитан. Оглянувшись через плечо, он увидел, что псы высунули носы из-под автобуса. «Давай-давай!» – снова позвал он, призывно хлопая крыльями. Псы осторожно направились к шезлонгу, виляя хвостами и принюхиваясь. Капитан от нетерпения даже подпрыгнул на подлокотнике.

«Вот же они!» – силился сказать он.

Верт навострил уши. Второй тоже навострил уши.

Сыр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-рный! Кр-р-р-р-р-р-р-рекер-р-р-р-р-р-р!!!

Оба пса бросились к коробке с крекером. Но Капитан успел соскочить с подлокотника на сиденье шезлонга, до того как на него прыгнули восемь собачьих лап.

Х-х-х-хр-р-р-р-р-рус-с-с-сть!!! Х-х-х-х-хр-р-р-р-р-рум!!!

Шезлонг ходил ходуном, коробка полетела вверх тормашками, крекер разлетелся в разные стороны.

Ап-оп-оп-ам!

Второй бегал кругами вокруг шезлонга, держа в зубах крекер. Верт тащил крекер, довольно виляя хвостом. Капитан подпрыгивал на сиденье, крича во всю глотку: «Давай-давай! Давай!! Давай!!!»

И тут раздался неожиданный звук: кр-р-р-рах-х-х… Зум-м-м-м-м!!!

Вошедшие как раз в этот миг под навес Доуги и Берегиня успели увидеть, как шезлонг сам собой сложился и раздавил маленькую гитару укулеле. Из недр шезлонга, из-под дерева и брезента донёсся жалобный стон порванной струны.

Берегиня застыла на месте, не веря своим глазам.

– Ох… – выдохнул Доуги.

Берегиня, оцепенев, смотрела, как он вытаскивает сломанную укулеле из-под сложенного шезлонга. Достав её из-под брезента и дерева, он стал молча разглядывать раздавленную гитару, держа её обеими руками.

Так они и стояли, не говоря ни слова, не произнося ни звука. Наконец Доуги попытался что-то сказать, чтобы утешить Берегиню. Но ему удалось только выдавить из себя:

– В-в-в-в-всё в п-п-п-п-порядке!

Но Берегиня знала, что не всё в порядке, и ещё она знала, что теперь никогда и не будет в порядке. Во всём виновата она. Если бы она не тянула время, а сразу честно рассказала бы Доуги про крабов, разбитую миску и сломанные цветы, тогда бы этого нового несчастья не произошло. Доуги не положил бы укулеле на сиденье шезлонга и смог бы сегодня вечером спеть Синь свою заветную песенку. Удивительно, но, когда он начинал петь, его заикание куда-то пропадало.

Как же теперь Доуги будет петь?

Берегиня схватила своего пса за ошейник и направилась к призрачно-голубому дому. До неё донёсся слабый голос Доуги:

– В-в-в-всё в п-п-п-порядке, Берегиня! П-п-п-правда…

Но не всё было в порядке. Совсем не в порядке.

38

И вот теперь Берегине очень нужно было отыскать Мэгги-Мэри.

Где-то в этом море.

Где-то в этом мире.

39

Кстати, о море. Берегиня ощутила, что у неё в душе шевельнулся совсем крохотный червячок сомнения. Доуги как-то раз сказал ей, что его «Стрелка» годится для пруда, но никак не для моря.

– Шлюпка годится т-т-т-только для п-п-п-пруда, – так сказал Доуги, после того как потрудился над этой шлюпкой несколько месяцев.

Но, с другой стороны, она вовсе не собиралась отправляться на «Стрелке» в долгое морское плавание. Ей всего лишь нужно добраться до косы. Строго говоря, коса, конечно, находится в море, но очень близко от берега. Смотри пункт «З», в котором ничего не говорится о море. Только о косе.

Берегиня сунула ладошку в задний карман джинсов и нащупала листок бумаги. План был при ней. Прекрасный план!

Она стала думать о слове «годится». Какая разница, о чём идёт речь – о пруде или о море (тем более, что в плане речь о море как раз и не шла)? Главное, что «Стрелка» годится для плавания.

Берегиня видела, как Доуги своими руками превратил старую, разбитую посудину, которую кто-то бросил на берегу, в новенькую, блестящую красную шлюпку, в которой она сейчас сидела. Она видела, как он часами шлифовал старую древесину, пока та не стала гладкой как шёлк, как он слой за слоем покрывал лодку ярко-красной краской. Слой за слоем. Столько слоёв, что она сбилась со счёта.

И вот наконец настал день, когда Доуги вытащил шлюпку из подвала своего дома, где он трудился над ней, и потащил её по траве прямо к Ключу. Берегиня шла за Доуги по пятам. Они оба залезли в шлюпку, Доуги оттолкнулся от берега, и новенькая «Стрелка» закачалась в прибрежных волнах.